Мария Галина - Гиви и Шендерович

— О, Гиви, — сказала Алка.

— Эх, — сказал Гиви.

Было во всем этом что-то неправильное.

Но приятное.

Он обнял ее за… стан?… мучительно стараясь, чтобы движения рук были уверенными и мужественными.

Сейчас она скажет, «О, Масрур!» — думал он в тоске.

— О, Гиви! — повторила Алка.

— Господин! — раздалось из-за завесы. — Господин!!!

Вот зараза, подумал Гиви, и почему они тут не практикуют нормальных дверей? С засовами!

— Одну минутку! — виновато взвизгнул он, приводя в порядок одежды.

— Господин мой! Повелитель мира!

— Эх! — сказал Гиви.

Алка легко выскользнула из его рук, точно серебристая рыбка.

Он стоял посреди комнаты, стараясь унять сердцебиение и глядя в грозные глаза Имама.

— Ну, что там? — спросил он устало.

Имам покосился на Алку.

Алка хладнокровно охорашивалась.

— Тревога, повелитель! Он вывел войско!

— Кто? — растерянно переспросил Гиви.

— Зу-л Карнайн, недостойный. Он движется сюда во главе тысяч… Видно, решил ударить первым. Войско ждет твоих распоряжений, о, повелитель.

Гиви растерялся еще больше.

— А не измотать ли нам противника, — спросил он, съеживаясь под презрительным взглядом Алки, — заняв это… круговую оборону?

— Крепость сия недаром Орлиным гнездом именуется, — проговорил Имам, — ибо она практически неприступна и может выдержать длительную осаду. Однако ж, войско Зу-л Карнайна превосходно многолюдством и хорошо обучено. И ежели они нас запрут, то выхода отсюда уже не будет.

Гиви затылком чувствовал, как Алка с холодным любопытством наблюдает за разговором.

— Что ты предлагаешь, о, Имам? — спросил он наконец.

— Встань же во главе своей армии, о, Гиви! Встретишь судьбу лицом к лицу, как подобает истинному мужу, а не как крыса, запертая в крысоловке!

Гиви растерянно молчал.

— Я вручил тебе свою жизнь и жизнь своих людей, повелитель, — строго напомнил Имам, — Я пошел за тобой, избранным, благословенным! Неужто я избрал не того?

— Миша не станет делать глупостей, — неуверенно возразил Гиви, — зачем? Разве я ему чем-то угрожал?

Гул войска на площади перед крепостью заглушил его слова.

— Сейчас он охотно поверит в то, что у тебя клыки и когти, — сказал Имам, — и что ты с самого начала прятал этот свой истинный облик под личиной скромности и дружеского расположения, дабы поразить его в спину, когда он ненароком отвернется!

— Но это не так, — проблеял Гиви, — я к Мише всегда…

— Ты — смертельная угроза для него, о, Гиви!

Алка, которой надоело стоять молча, вдруг музыкально проговорила:

— Ты что, элементарных вещей не понимаешь? У Мишки армия застоялась.

— Так джиннов же он победил!

— Не он, а ты, — напомнил Имам.

— Ладно. Я же их победил! Ну и вел бы Миша свою армию через перевал… уж не знаю, на кого там — на Багдад, что ли?

— Еще поведет, — откликнулась Алка, — с тобой управится и поведет. Он же теперь у нас Александр Великий!

— Кто-кто? — спросил Гиви.

— А ты что, не знал, о, повелитель? — удивился Имам. — На Престол Ирама может взойти лишь прямой потомок Еноха, а потомок сей — Искандер, он же Шахе-марзбун, царь-охранитель, владетель руба и маскуна, повелитель всех обитаемых земель, властелин вселенной, Двурогий, Зу-л Карнайн!

— А с чего этот грек, извиняюсь, прямой потомок Еноха? Он же грек!

— По линии Авраама, разумеется, — ответил Имам, — Ибо он, Искандер — сын Филиппа, а Филипп — сын Мадраба, сына Гермеса, ну и так далее, вплоть до сына Исава, сына Исаака, сына Авраама. У нас это любой ребенок знает.

— Ну да, ну да, — устало качнул головой Гиви, — Миша — он конечно… он Авраамович. По мужской линии. Но он же умер. То есть, Македонский умер. Миша пока жив.

— Искандер вернется! — воскликнул старец — вернется в мир, когда в том будет нужда.

— Типа царь былого и грядущего, — пояснила Алка.

— А я тогда кто? — взвыл Гиви, — тоже владетель этой… рыбы муксуна?

— Кто-то из вас двоих — определенно да, — согласился Имам.

— Кто?

— Ты, о, Гиви! Разумеется, ты! Ибо на престол обманом воссел самозванец!

— Я — тоже Искандер? — с тоской спросил Гиви.

— Искандер — один! И это ты — о, Гиви! И сие — неопровержимая истина. Ибо Престол ведает, кто из вас двоих истинный царь! Для того он и поставлен в Ираме! Ибо гласит предание, что Искандер Великий вернется в Ирам, когда Ираму будет грозить опасность.

— Какая опасность?

Вдалеке что-то бухнуло. Гиви приподнялся на цыпочки, и, вытянув шею, выглянул в узкое окно. Он увидел лишь каменное ребро скалы, почему-то колеблющееся, то пропадающее из виду, то возникающее вновь. Вонючий дым ударил ему в лицо, и он закашлялся, вытирая слезящиеся глаза. Где-то внизу раздались крики.

— Вот какая, — мрачно произнес Имам.

— Блин! — Алка тоже чихнула и накинула на голову прозрачное покрывало. — Он построил катапульты, этот гад! — невнятно проговорила она. — Вот что значит — инженерное образование! Он тут устроит этот… греческий огонь! Гиви, он нас сейчас сделает!

Гиви встал. Дым плавал по комнате сизыми клубами, пламя в светильниках затрещало и погасло, ковры пожухли, точно опавшие листья.

— Ладно, — сказал он мрачным мужественным голосом, — что я должен делать?

Армия стекла с гор, подобно потокам воды, огибающим крупные препятствия и сметающим мелкие.

И вот уже два войска смотрят в глаза друг другу над вытоптанной равниной, под белесым небом, по которому ползут белесые облачка.

Земля под ногами чуть вздрагивает — то ли от тяжкой поступи боевых верблюдов, то ли сама по себе.

Над головой Гиви плескалось узкое черное знамя.

Над головой Шендеровича плескалось узкое черное знамя.

Вот, думал Гиви, вот оно — мое могущество. Вот я гарцую на горячем боевом коне (который все время норовит каким-то особенно паскудным образом вывернуться из-под всадника). Это меня отвлекает, но не намного… потому что я выше этого. Твердой рукой держу я поводья (черт, их, кажется надо пропустить под этот палец… или под этот?), блеск мечей и копий точно вспышки молний у меня за спиной (это потому, что солнце бьет мне в глаза — по-моему, это как раз то, что называется в военном деле неудачной позицией), я защищаю свою собственную твердыню (куда, кстати, делся этот чертов Имам?), а за крепкими ее стенами сияет лицом женщина, которую я спас от тирана (уж кто-кто, а она любого тирана к ногтю прижмет), и ежели я погибну в ратном бою, то она э… благополучно вернется к тирану, я полагаю. Эх, ладно, что об этом думать — вот я сильный, мудрый (а кто я, кстати, такой?), полководец, тактик и стратег, вышел в бой против самого Александра Великого (ну, и наваляет же он мне!)… Нет, это плохая установка, надо как-то по-другому.

Я царь, за мной тысячи, готовые броситься в бой по одному моему слову.