Джонатан Эйклифф - Матрица смерти

В эту минуту я почувствовал, как меня взяли за другую руку. Я хотел вырваться, но услышал шепот, в самое ухо. Очень нежный и знакомый голос:

— Пойдем со мной, дорогой. Тебе пора уходить.

Я был абсолютно уверен, что это не двойник. Это сама Катриона нашла меня.

Она провела меня через алтарь, мимо всех этих хлопающих, мерзких тварей, на которых я старался не смотреть, к двери, где меня ждали Сильвестри и Генриетта. Я почувствовал поцелуй на щеке, и Катриона исчезла.

Генриетта шагнула ко мне и взяла от меня ребенка.

— Моя машина у ворот, Эндрю. Давайте поскорей уедем отсюда.

Я запнулся.

— Катриона...

Генриетта кивнула:

— Да, я видела ее. Но вы должны отпустить ее.

Ребенок хныкал. Позади я слышал разгневанный голос Милна. Свечи замигали и погасли.

Генриетта потянула меня к двери.

— А как же Сильвестри? — спросил я.

— Ему так нужно, — сказала Генриетта. — Он знает, что делает.

В дверях я обернулся. В алтаре горел неестественно яркий свет. Ангус Милн стоял на его фоне с поднятыми над головой руками. Я слышал гулкое эхо его голоса в пустом здании. Вторая фигура, похожая на тень, двигалась навстречу ему, будто преодолевая порывы ветра.

— Больше вы ничего сделать не можете, — сказала Генриетта.

Я взглянул в последний раз. Сильвестри продолжал идти. Я слышал его голос, тихий, но уверенный. Дверь закрылась, и мы вышли на улицу. Было морозно.

В приходе нас ждал молодой священник. Сильвестри проинструктировал его о том, как поступить с нами.

— Сегодня же вы должны уехать из Эдинбурга, — сказал он. — Оба. Я дам вам денег. Ни в коем случае не возвращайтесь сюда. Никто не должен знать, куда вы уехали. Вам нужно поменять имена, получить новые документы. Я вам помогу. Эндрю, — обратился он ко мне. — Думаю, вы до конца жизни не обретете покоя. У этого человека в Фесе большая агентура. Милн тоже не успокоится, к тому же у него хорошая память. Куда бы вы ни уехали, будьте все время настороже. Никому не доверяйте, никому не открывайтесь. Ни с кем не дружите, особенно если кто-нибудь захочет подружиться с вами. Ребенка оставьте мне. Я распоряжусь, чтобы о нем позаботились и вернули утром родителям. Здесь вам больше делать нечего.

Генриетта уже собрала вещи. Она со священником ходила ко мне на квартиру и упаковала вещи для отъезда.

— Как вы догадались, где найти меня? — спросил я.

— Мы знали, что вы либо в Пеншиел-Хаус, либо там, — объяснила Генриетта. — Сильвестри почти был уверен, что в церкви. Именно там хранились останки Катрионы.

— Что будет с ними?

Ответил священник:

— Я оповещу полицию. И постараюсь, чтобы они не преследовали вас. Инспектор Камерон — католик. Он поймет.

— А Сильвестри? — спросил я. — Мы не можем оставить его там.

— Это моя забота, — ответил священник. — Вам нужно подумать о себе и о Генриетте.

Вскоре мы выехали в машине Генриетты, взяв курс на север. Мы ехали всю ночь, в темноте. А на щеке я все еще чувствовал прикосновение губ, которых там не было.

Наша темнота и наш свет живут в море. Отлив сменяется приливом, и так изо дня в день. Мы живем в маленьком доме на маленьком острове, названия которого я вам не скажу. Генриетта ткет, а время от времени обучает маленьких детей английскому языку. Я выучился ремеслу каменщика. Время от времени пишу статьи для академических журналов, но это бывает нечасто. Хорошо, что я говорю здесь по-гэльски. Люди не задают много вопросов.

Отец мой умер через полгода после того, как мы уехали из Эдинбурга. Я видел некролог в местной газете. Мать живет одна. Я звоню ей каждую неделю, но даже и ей не могу сказать, где нахожусь.

Отца Энцио Сильвестри похоронили на иезуитском кладбище во Флоренции. Обстоятельства его смерти не сделали достоянием общественности. Я молюсь за него каждую ночь, хотя по-прежнему не верю в Бога.

Мы поженились с Генриеттой, вскоре после того, как приехали сюда. Оказалось, мы любим друг друга. У каждого из нас свои воспоминания. Мы оба ощущаем беспокойство, но научились ценить то, что имеем. Зимой на море неуютно. В следующем году Генриетта ожидает ребенка.

Прошлой ночью я слышал что-то за дверями дома. Возможно, это было мое воображение. Генриетте я ничего не сказал. Но если сегодня это повторится, придется ей сказать. В этом случае нам придется переехать в другое место...

Так как нам предназначены стихи псалма:

Они блуждали в пустыне по безлюдному пути и не находили населенного города.

«Авимет Африканский, или Источник вечной жизни, или Письма солнца к растущей луне». Перевод на латынь и примечания Д. Конига. Новый перевод на английский язык Николаса Окли. Париж, у Кристофора Бейса, наследника Плантена, 1598 г. (лат.)

Гадес — ад, подземное царство (миф.).

Медина (араб. — город) — городское ядро или старый город, обнесенный стенами с укрепленными воротами, бастионами и башнями (обычно прямоугольными в плане), с зубчатым парапетом.

Подойдите ближе, друзья мои (араб.).

Садитесь, пожалуйста (араб.).

Долго же вы путешествовали, прежде чем приехать ко мне (франц.).

Да нет, не долго. Я всегда рад встретиться с вами. Да еще и видеть вас в добром здравии (франц.).

Я приехал в поисках истины (араб.).

Да, чего бы это ни стоило (араб.).