Деннис Этчисон - Калифорнийская готика

"Я и не считаю, — подумал Маркхэм. — Но, может быть, кто-то думает иначе. Она приходила сюда. Потом была в магазине. Кэти рассказала ей об оценке книг Бердуэлла, и она отправилась туда, чтобы найти меня. Возможно, приняла ее за мою бывшую любовницу и захотела избавиться от соперницы. Тогда все сходится. Так могло бы быть.

Если так было, то кто следующий?"

— Заберите с собой Еву, — сказал он. — Не хочу, чтобы она оставалась здесь. На случай, если что-то случится.

— Например?

— Я знаю, как у нее мозги работают.

— О ком ты говоришь, Дэн? Неужели ты поверил в то дурацкое письмо?

Маркхэм отвернулся. По дорожке чуть вперевалку семенила на своих коротких ножках Джин. Она пыталась догнать Еву, которая уже открывала входную дверь.

— Боже, да ты и впрямь поверил!

Окна по левой стороне одно за другим вспыхивали желтым. Это Ева, проходя по всем комнатам, включала всюду свет.

— Ладно, — сказал Лен. — Что это за ЦСС такая? Что они собой представляли? Кучка паршивых революционеров. Что они сделали? Написали какой-то манифест, на который было всем начхать, потому что на дворе были семидесятые, и ребятишки опоздали на десяток лет. И что потом? Они начинают изготавливать бомбы, а ФБР берет их за задницу. Сколько их всего было, вспомни! И где они все?

— Сколько человек состояло в этой Церкви? Пять? Десять? Федералы загребли всех. Так?

— Нет. Не так. Точнее, не совсем так.

— Не так? А как? Откуда ты знаешь? Ты же сказал, что она вступила в эту ЦСС после того, как рассталась с тобой.

— Правильно.

— Но ты их знал?

— Нет, просто мы с ней еще раньше следили за их деятельностью. Ей нравилось то, что они говорили, хотя это и было обычной пропагандой. Их даже нельзя было назвать сатанистами, разве что в самом начале, когда они действовали по указке полиции, которая, собственно, и создала эту Церковь Сатаны. Они были заурядными провокаторами, которым платили за то, чтобы они вовлекали в свои ряды тех сумасшедших, что еще оставались от прежних времен. Но потом ребятам надоела эта роль, и они решили сыграть в серьезную игру. Потому-то полиция и решила их уничтожить.

— А почему ты к ним не примкнул?

— Они полагались на насилие. Из-за этого мы с Джуд и разошлись.

— И их, как ты говоришь, уничтожили. Или я ошибаюсь?

— Да, Джуд была последней. Она никогда не сдавалась, стояла до конца.

— Уверен?

— Уверен.

— Тогда скажи.

— Хорошо. Они погибли. Все. Джуд тоже погибла. Она давно мертва. Этого тебе достаточно?

— Тогда то, что произошло сегодня, дело рук каких-то мерзавцев, которых следует подвесить за яйца.

— Охранник видел какую-то женщину.

— А что, разве в нынешних бандах совсем не бывает женщин? Кто знает, что было на уме у этой? Только ты здесь совершенно ни при чем. Абсолютно. Я прав?

— Перестань, Лен.

— Нет, скажи, разве я не прав?

— Ладно. Уговорил. Прав, — согласился наконец Маркхэм.

А что еще ему оставалось делать? Легче согласиться, чем продолжать бессмысленный спор, отстаивая свою иррациональную точку зрения.

Джин уже звонила по телефону из гостиной.

— Какую вам пиццу заказать? — спросила она, глядя на вошедших в комнату мужчин глазами пластмассовой куклы, не замутненными никакими абстрактными истинами и соображениями, полинявшими от солнца, утратившими свой настоящий цвет и не выражавшими ни души, ни характера своей обладательницы. Когда-то, много лет назад, эти глаза были открыты свету и видели его так много и так долго, что теперь не могли и не хотели замечать ничего. Однако Маркхэм понял, что именно в Джин привлекло Лена, лишь после того, как прошел через свой собственный обряд очищения. Теперь ему было понятно, что в настоящее время притягивало к ней Еву, — ее практичное, приземленное восприятие сиюминутного существования. Проблема заключалась в отсутствии надежного способа отличить созерцательную пустоту дзена от обычной пустоты.

— Пусть пиццу доставят по вашему адресу, — сказал он.

— Почему?

Маркхэм не стал отвечать и прошел в столовую. Собственный дом предстал перед ним наконец таким, каким он и был в действительности, словно какая-то пелена слетела с его глаз. В этот длинный, похожий на барак дом из сборных конструкций, слепленных каким-то безнадежным оптимистом, он привел Еву в конце 40-х. Никогда, даже в те далекие времена, никто не решился бы назвать это жилище домом своей мечты. И вот теперь это убогое сооружение элементарно разваливается — несмотря на все отчаянные усилия оттянуть неизбежное, прикрыть тонкие узкие простенки между окнами литографиями, плакатами в рамках и полками с книгами, хранимыми как дорогое старое вино. Как будто все эти вещи могли перенести хозяев дома из этой жизни в другую, как будто знания, накопленные ими здесь, могли увеличиваться, постоянно возрастать, проходя через пространство и время независимо от физического уровня. Слишком долго Маркхэм жил в абстрактном, придуманном им мире, но теперь это уже не могло защитить их. Кто знает, возможно, все-таки права была Джин. Возможно, Ева ошибалась, расценив ее дружбу как якорь, способный придать ей устойчивость посреди окружающего непостоянства и неуверенности.

Впереди он увидел Еву. Не обращая внимания на стопки книг, она искала что-то более реальное, осязаемое и ценное, чем то, что было здесь.

— Эдди?

Обойдя полки с книгами по искусству и психологии, Маркхэм догнал жену.

— Его здесь нет, — сказала Ева.

— Ты смотрела в его комнате?

Дверь спальни Эдди была открыта, но под полупрозрачной пленкой не вырисовывалось ничего такого, что вызвало хотя бы маленькую искорку надежды. В других обстоятельствах Ева, наверное, не удержалась бы от критического замечания по поводу незаконченной и даже не начатой работы, но не сейчас. Закрыв дверь, она поспешила на кухню.

Записка, оставленная ею на стене, оставалась явно нетронутой, на прежнем месте.

Зато Маркхэм, обнаружив другую записку на холодильнике, помахал белым клочком бумаги, как будто счастливым лотерейным билетом.

— Он вместе с Томми. Будет позднее.

Ева посмотрела на записку. Да, больше в ней ничего не было. Затем бросила взгляд на часы на дверце плиты, и как раз в этот момент вместо нуля появилась единичка — 9.51.

— Уже поздно.

Она перевела взгляд с записки на часы, а затем на лицо мужа, словно связывая их в простейшую геометрическую фигуру, некую систему координат, которая была способна уточнить ее собственное местоположение.

— Ева...

— Я поеду за ним.

— Позвони. — Дэн снял трубку и протянул ей. — Держи. Какой номер?

Она вырвала у него телефон, взглянула на листок со списком номеров, пришпиленный рядом, и, услышав в трубке голос Джины, недовольно скривила губы.