Брайан Стэблфорд - Империя страха

— Ты мудрый человек, Ноэл Кордери, — сказал Лангуасс. — Монаха убедили твои доводы?

— Он согласен со многим, — уклончиво ответил Ноэл, — но мы не можем быть уверены, что я прав, пока не проверим на деле. Я не ставил вопрос о получении семени вампира, не думал об этом… как следует.

— Как следует! Мы говорим о вечной жизни и мучительной смерти, а ты не думаешь… О Кордери, ты странное создание! Почему ты сразу не пришел ко мне, если тебе не хватает только смелости?

— Что это значит? — спросил Ноэл резко.

— Старик, мы же в мире вампиров. Если у них есть семя внутри, его надо вытащить наружу. Они старики, многие живут спокойной жизнью, одиноко в этом древнем городе.

— Ты думаешь, мы должны пойти на убийство?

Эта мысль приходила к Ноэлу раньше, хотя он шарахался от нее.

Лангуасс засмеялся:

— Убийство? Нет, Кордери… Не убийство, даже не вред. Тихий сон, каким уснул друг Гендва. Взятое нами появится опять! Если это сработает — мы пустим слух по Галлии. И у любого горячего мужика не будет выше цели, чем кастрировать рыцаря-вампира, украв вечную жизнь из его мошонки.

Ноэл огляделся, как будто их могли подслушать.

— А что сделают вампиры Адамавары, если обвинят нас в таком преступлении? — пробормотал он. — Они терпели наше присутствие и, видимо, вынесут наш отъезд, но как мы избежим их гнева, если так отплатим за гостеприимство?

— Отплатим? — презрительно ответил Лангуасс. — Ты думаешь, мы у них в долгу. Они привели нас сюда для своих целей. Хотели узнать о происходящем во внешнем мире. В ответ дают нам наглые уроки, чтобы показать, как глупо мы ведем себя и какое у нас тщеславие. Ты думаешь, если я плохо знаю латынь, то не могу понять происходящее? Твой друг назвал это раем дураков, дураки — мы, а рай — их. Я разыщу одиноких, которых не хватятся, когда они уснут, и которые не увидят, кто вонзает нож в их тело.

— Я думал об этом, — признал Ноэл, — но боюсь, не сработает. Если даже они кажутся одинокими, отсутствие любого заметят, здесь каждого посещают и ежедневно приносят порцию крови. Уверен, жертвы сразу же поднимут крик. Попытка сделать это может погубить нас всех.

Услышав это возражение, пират замолчал, нахмурился, казалось, он понял то, о чем говорил Ноэл.

— Возможно, тогда нам придется уйти, — наконец сказал он, — и найти вампира, которого можно безопасно использовать, в другом месте. Если бы мы знали раньше, я бы попросил беднягу Селима сойти с ума скорее и дал бы строгие инструкции, как размахивать ножом. Мы должны молиться, чтобы небо предоставило нам другую возможность.

— Лангуасс, — попросил Ноэл, — прошу тебя быть поосторожнее. Вампиры Африки очень не похожи на тех, что правят в Галлии и Византии, но думаю, что с любым, сознательно ранившим кого-нибудь из них, обойдутся не менее жестоко туземцы, если не сами вампиры. Ты не видел, как повели себя встречавшие нас в лесу Эгунгуны, когда нашли раненого Гендва. Всех нас могли уничтожить, если бы за нас не вступился Нтикима. Я беспокоюсь за мальчика, потому что никто его не видел со времени нашего прибытия. Если бы мы кастрировали вампира, законченного или незаконченного, это бы расценили как такое тяжкое оскорбление, что вся Африка охотилась бы за нами до нашей смерти. Если мы опять увидим Галлию, я помогу пустить твой слух, но я долго думал, осмелюсь ли поднять руку против вампиров Адамавары, и решил, что нет.

Лангуасс долго смотрел на него тяжелым взглядом, не скрывая огня в глазах, но затем укор погас.

— Ладно, Кордери, — сказал он. — Я не могу назвать тебя трусом из-за этого. Твои знания слишком ценны, чтобы рисковать ими в предложенной мной авантюре. Я подожду — даю слово. Но пока можешь рассчитывать на мою помощь в подготовке путешествия домой. Если решим, ни леса, ни поля, ни легион дикарей не смогут помешать нам.

— Слишком много врагов. — Ноэл устало покачал головой. — И наших ружей больше нет. Мы искали их, но не нашли. Я даже не знаю, где держат ослов, если они еще живы.

Лангаусс помрачнел. Ноэл видел — правда пробила тропу сквозь надежды и мечты пирата.

— Да, — прошептал он. — Я забыл, ружья. Слишком долго валялся на этой сломанной кровати, но сейчас должен встать и сыграть свою роль в этом деле.

— Не кори себя, — сказал Ноэл, удивляясь своей откровенности. — Ты очень болен, и я не хотел бы, чтобы тебе стало хуже из-за перенапряжения.

— Кордери, — холодно проговорил пират низким голосом, — думаю, ты меня не понял. Во мне больше силы, чем ты полагаешь.

В следующий раз Ноэл пришел в лес близ Адамавары не для исследований, а желая дать толчок разрешению проблем, обсужденных с Лангуассом.

Все хотели уйти из Адамавары в сухом сезоне, но не все могли. Он не рисковал идти один или только с Нгадзе, это давало слабые шансы на успех, и в любом случае не мог смириться с мыслью оставить Квинтуса или Лейлу, если признать правду. Но когда Ноэл спросил себя о шансе создать эликсир и превратить всех в айтигу, то должен был ответить, что этого шанса нет, если он только не будет действовать так дико и опасно, как подсказала фантазия пирата.

Сидя в глубоком раздумье, Ноэл вдруг услышал голос сзади. Обернулся с дрожью тревоги, боясь увидеть Эгунгуна, хотя был яркий день.

Но это оказался Нтикима, которого он не видел почти год. Юноша стоял за кривым стволом старого дерева, выше по склону. Он, казалось, подрос. Ноэл тепло поздоровался с Нтикимой, сказал о своей тревоге за него. Спросил, очень ли страдал он от серебряной болезни, как его здоровье, но сразу ответа не услышал. Было очевидно, что Нтикима оказался здесь не случайно.

— Я был в Илитигу, — произнес наконец Нтикима. — Меня взяли туда, потому что я из Огбоне. И однажды встретил в лесу Арони, который дал обещание и обязан его выполнить. Я видел и касался Экеи Ориша, видел спускающихся на землю богов.

— Ты сам будешь элеми? — спросил Ноэл, глядя на пришедшего, но не подходя к нему.

— Однажды я надеялся на это. Я должен был стать колдуном и целителем. — Он замолчал и добавил: — Я тебе должен, Ноэл Кордери, и пришел отплатить долг.

Ноэл был неестественно спокоен, будто сквозняк дохнул в сердце. Он слишком хорошо знал, что этот долг был долгом жизни, и то, что Нтикима пришел сейчас отплатить, означало: его, Ноэла Кордери, жизнь в большой опасности.

— Значит, Огбоне решило, что Эгунгун должен опять прийти за мной?

— Я от Огбоне, — сказал юноша. — И знаю то, что знает Огбоне. Ифа разговаривал с бабалаво и сказал, что вы хотите поступить неправильно в Адамаваре, что вы уже оскорбили самые священные табу.

Ноэл чуть было не рассмеялся. Уж не прочел ли ифа его мысли, или, может быть, подслушал их разговор с Лангуассом?

— Можно что-нибудь изменить? — спросил он.