Питер Страуб - Мистер Икс

– Постараюсь, – ответил я.

Тоби вернулся один и вручил мне коричневый кулек, где были сэндвич с тунцом, пакетик картофельных чипсов и бутылка колы. Он извинился, что не отпустил меня перекусить, и сказал, что я сделал большое дело. К моему удивлению, клиенты, с которыми я общался в течение дня, подтвердили его предположение, что я сам научусь точно определять сумму залога: блеском в глазах, нерешительностью речи или упрямым жестом каждый «транслировал» сумму, на которую он рассчитывал. Когда я же называл половину ее, они соглашались.

К пяти вечера Тоби похлопал меня по спине и сказал, что я могу пойти «прихорошиться» для встречи с тетушками. И дал мне связку ключей.

– Завтра приходи на полчасика пораньше, хорошо? Надо будет кое-что переставить в кладовке. Будешь уходить, повесь табличку «Закрыто» и запри дверь снаружи. Сегодня больше никого не хочу видеть.

Закрыв решетку, я пошел в агентство на Торговой и взял напрокат «форд таурус» цвета спелой испанской оливы.

На карте из старого дневника Хью Ковентри въезд в Бакстон-плейс, где Эдвард Райнхарт занимал два коттеджа, оформленных при покупке на имена персонажей Г. Ф. Лавкрафта, был обозначен близ Ярмарочной, невдалеке от кампуса. Я заехал на парковку перед кафе. В двух кварталах впереди Ярмарочная заканчивалась, упираясь в широкий луг, перечерченный тропинками, бегущими к краснокирпичным, неогеоргианским зданиям. Оглянувшись, я увидел автобусную остановку, где я выходил, когда ездил в гости к Сьюки Титер. Бакстон-плейс была впереди и по другую сторону Ярмарочной улицы. Я прошел мимо широкого позолоченного окна ирландского бара «У Бреннана», затем, пробравшись между припаркованными машинами, рысцой перебежал улицу.

До самого перекрестка вдоль тротуара тянулись витрины. Бакстон-плейс, должно быть, находилась где-то в последнем перед университетом квартале. Я миновал непрерывный ряд магазинчиков с комиксами, магазинчиков одежды, студенческих ресторанчиков кондитерских лавочек. И тут будто внутренний голос шепнул мне: тот самый тупиковый проулок, упирающийся в Ярмарочную, должен быть чуть дальше на юг, может, через квартал от дома Сьюки.

Справа потянулись те же самые витрины, что я миновал пятью минутами раньше, когда шел сюда. Когда я поравнялся с баром «У Бреннана», увидел в окне бармена в фартуке, целившегося пультом в невидимый для меня телевизор. Я взглянул направо и между канадской блинной и восточным ресторанчиком увидел мощенный булыжником проулок не шире моей взятой напрокат машины. Ступив на мостовую, я вгляделся в темноту. Чуть дальше, за тылами магазинов, проулок расширялся. Мне удалось разглядеть двойные створки ворот старых конюшен и, уже в самом конце, два маленьких домика.

На воротах конюшен висели массивные замки, а под пыльными окнами нанесенные по трафарету буквы складывались в «Склад Университета Альберта». Дома Эдварда Райнхарта стояли бок о бок, разделенные общей стеной. У каждого было по два окна вверху и внизу и окошко над аркой входной двери. Две тощие дымовые трубы пронзали пологие черепичные крыши, и узкие резные гребни тянулись вдоль водосточных желобов. Казалось, из покосившихся, ссохшихся зданий выжали жизнь. Приложив руки к стеклу, я вглядывался в темные окна – они отражали лишь мои ладони и смутный овал моего лица. Я поспешил назад, к солнечному свету.

За восемь минут покрыв расстояние, рассчитанное на пятнадцать, я, нарушив правила, развернулся через двойную сплошную полосу и погнал машину на юг по Ярмарочной улице. На светофоре зажегся желтый свет, но я, вдавив акселератор в пол, пролетел перекресток за мгновение до того, как загорелся красный. Роберт, внезапно появившийся на пассажирском сиденье справа, зааплодировал:

– Вот это класс!

Я чуть не налетел на стоящую у тротуара машину.

– Я тебя напугал? Ну, прости, прости. Надеюсь, наши документы в сейфе у Тоби Крафта?

– Иди ты к черту! Да, они у Тоби в сейфе.

– Какие у нас планы на вечер?

– Я обедаю с Нетти и Мэй.

– А известно ли тебе, что мне еще не доводилось испытать удовольствие от компании наших пратетушек?

– Тебе не понравится, – сказал я. – Разговоры у них скучные.

– Так давай я избавлю тебя от скуки. Займу сегодня твое место.

– Нет.

– А после скучного обеда не собирался ли ты отправиться в Эллендейл?

– Держись подальше от Лори Хэтч, – пригрозил я.

– Ну, если ты так настаиваешь… Во всяком случае, некоторое время.

– Слушай, Роберт, – начал было я, но заметил, что обращаюсь к пустому креслу.

Со своего поста у окна тетя Джой показала пальцем на дом Нетти, а затем – на себя, веля мне после ужина зайти к ней. Я кивнул. Нам с Джой надо было о многом поговорить.

Когда я вошел в гостиную, тетушки заулыбались мне с дивана. Кларк расщедрился на снисходительную усмешку. Сегодня он нарядился в жемчужно-серые брюки, пиджак от фиолетового костюма и широкий красный галстук в желтый горошек:

– Ты никак машиной обзавелся?

– Взял напрокат. – Ответив ему, я поцеловал тетушек, и Мэй вручила мне коричневый бумажный пакет.

– Надеюсь, с размерами я не промахнулась.

В пакете оказались три упаковки трусов «Кельвин Кляйн» тридцать четвертого размера и шесть пар высоких носков тонкой шерсти. После того как тетушки поделили добытые в больнице трофеи, я шутки ради попросил Мэй раздобыть мне нижнее белье и носки, а она, оказывается, восприняла это как руководство к действию.

– Тютелька в тютельку, – сказал я. – Честно говоря, способ добычи мне не по душе, но все равно, спасибо, тетя Мэй. Я буду их носить.

– Скажи-ка мне, кроме этого блейзера, у тебя совсем нет верхней одежды? Могу подыскать тебе у Лиалла. У них в отделе мужской одежды есть замечательные пальто.

– Нет-нет, спасибо, – торопливо проговорил я. – Пиджаков у меня достаточно.

– А такого цвета есть? – спросил Кларк почти воинственно.

– Такого нет, но ваш мне очень нравится.

– Да, цвет особенный; как бы ты назвал его?

– Фиолетовый?

– Терпеть не могу, когда юноша валяет дурака.

– Темно-фиолетовый?

– Это называется оттенком красновато-лилового. Теперь нет нужды пребывать в неведении.

– И слава богу, – сказал я, – а то я пребывал в неведении большую часть моей жизни.

– Пойдемте-ка лучше на кухню, – объявила Нетти. – Нэд, ты все еще любишь жареную курицу?

– И никогда ее не разлюблю.

На столе стояли тарелки с картофельным пюре и фасолью и кувшин чая со льдом. Нетти сняла алюминиевую фольгу, раскрыв блюдо с курицей. Мэй помогла разложить мясо по тарелкам. Дядя Кларк опустился на стул, и я налил ему в стакан холодного чаю:

– Как поживает ваша подруга Кэсси?