Донна Бойд - Алхимик

Пошатываясь, я направился было к Акану, но Нефар, вцепившись в мое плечо обеими руками, вонзила ногти мне в кожу.

– Он умирает! – вскрикнул я, пытаясь высвободиться.

– Нет, – сказала она. Она тяжело дышала, но глаза ее словно остекленели – такие они стали яркие и неподвижные, в их глубине отражались вспышки света и тьма насилия, разворачивающегося перед нами.– Нет.

Акан изверг мощную струю коричневой зловонной жидкости. Мне казалось, что все его лицо сводит судорогой: сокращаются мышцы и смещаются мелкие кости, кожа растягивается и растрескивается. Вокруг рта, носа, глаз и на скулах открылись мелкие кровоточащие трещины. На полу, там, где он катался в агонии, остались слипшиеся от крови клочки волос. Из перекошенного от боли рта не вырывалось ни звука.

Это длилось целую вечность – я точно знаю. Но я знаю также, что с того момента, как мы проскользнули мимо спящих охранников в опочивальню фараона, в действительности прошло лишь несколько минут. Наверное, наступил миг, когда я не мог больше смотреть на агонию друга, скорее всего, я отвернулся. Или же, оцепенев от ужаса и страдая от собственного бессилия, я наблюдал за трансформацией. Знаю только, что Акан в конце концов застыл на мраморном полу в липкой луже крови и нечистот. Но, к моему удивлению, он все еще дышал.

Я прошептал его имя. Он не ответил. Пальцы Нефар по-прежнему сжимали мою руку так сильно, что я чувствовал их форму.

Акан встал на четвереньки, потом, опустив голову и сгорбив плечи, пошатываясь поднялся на ноги. Не глядя на нас, он направился к бассейну. В нем чувствовалась перемена – в пропорциях тела, длине шага. Он казался меньше, плечи стали округлыми, ноги – кривыми. Дойдя до края бассейна, он скинул испачканную одежду. У меня перехватило дыхание. Акан исчез, словно его и не существовало.

В воду погрузилось чужое тело, мелькнула в ряби чужая голова, чужое лицо появилось через мгновение, чужие руки стряхнули с него брызги, чужие глаза посмотрели на меня. Переведя взгляд на окровавленную фигуру на кровати, я увидел мертвое восковое лицо. Снова взглянув на Акана, я обнаружил то же самое лицо, но живое, подвижное.

Нефар вдруг ослабела и выпустила мою руку. Мне пришлось держаться за стену, чтобы подняться на ноги.

В моем мозгу в тот миг, соперничая друг с другом, пронеслись, наверное, сотни, тысячи мыслей, впечатлений и эмоций: изумление, потрясение, недоверие, ужас, радость, восторг по поводу того, что задуманное, спланированное и разработанное нами в конце концов проявилось в реальном мире… все это заполняло мой рассудок тысячью отдельно звучащих, пронзительных голосов. Но вслух я хрипло произнес:

– Почему?

Внезапно наступившая тишина говорила о многом. И то, как Акан, который походил на кого угодно, только не на себя, отвел взгляд, то, как Нефар медленно приблизилась ко мне, робко, словно птица крылом, касаясь моих пальцев.

– Ну, пожалуйста, Хэн, какое это имеет значение? Разве ты не видишь, что мы совершили? У нас получилось, Хэн, мы изменили историю – и только это важно!

Я медленно покачал головой, не в силах отвести глаз от Акана. Фараон.

– Нет. Это моя роль.

Нефар ласково улыбнулась:

– Хэн, прошу тебя. Нам нужно здесь прибрать. У нас мало времени.

До меня начало доходить, что все происшедшее не было для нее неожиданностью. Она заранее знала, что задумал Акан. «В конце концов, останутся только двое».

Охваченный яростью и нетерпением, не смея поверить в ужасное предательство, я грубо схватил ее за руку.

– Почему?

Не сожаление омрачило ее глаза, а скорее нетерпение и… жалость.

– Хэн, подумай сам. Акан гораздо больше подходит для роли фараона. У него есть интеллект, идеалы, цель…

Мое замешательство постепенно уступало место чему-то гораздо более трезвому, более острому. Чему-то близкому к пониманию.

Голос мой прозвучал удивительно бесстрастно, когда я сказал:

– Но не смелость для совершения убийства.

Я медленно обвел комнату взглядом, словно видя ее в первый раз. Запятнанные кровью занавеси, стены, пол. Прислужница, лежащая в неуклюжей позе в углу – там, куда оттащила ее Нефар, брошенное на пол опахало. У раскрашенной золотом кровати – лужа густой, как масло, крови, а на ложе – тело человека, который когда-то жил, дышал и правил самой могущественной нацией на свете, а теперь вот лежит с разъятой грудной клеткой, где на месте сердца остался лишь сгусток крови. В комнате пахло смертью, болезнью и страхом.

Я поднял глаза на Нефар. Ее лицо испещрили пятна крови, мелкие, как следы мушиного помета, а спереди на тунике расплылось большое ярко-красное пятно змеевидной формы. Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота, но не понял только, от гнева это или от отвращения.

– Ты знала. – Я с трудом выплевывал слова. – Вы задумали это, вы двое – без меня.

Глаза Нефар выражали отчаянную мольбу.

– Хэн, прошу тебя, прояви благоразумие. Ты ведь знаешь, что так будет лучше! Все, что я делаю, я делаю для нас – ради магии, ради того, чем мы собираемся стать, ради нашего предназначения!

Ах, наконец-то я подыскал название для боли, пронзавшей мою грудь, сводившей судорогой живот и отдиравшей живую плоть от горла. Предательство. Холодное и черное, горячее и красное.

Я услышал шум воды, когда Акан выходил из бассейна, но, обернувшись, я увидел вовсе не друга, а странного уродливого фараона, направляющегося ко мне присущей ему ковыляющей походкой. Он заговорил, но не голосом Акана, он поднял руку, но жеста этого я прежде не видел. Я в замешательстве непроизвольно отступил назад.

Он произнес мое имя:

– Хэн…

А потом замолчал, словно напуганный звуком собственного голоса. Он опустил взгляд на свою вытянутую руку, и в глазах его отразилось изумление. Озабоченно осмотревшись по сторонам, он наконец отыскал зеркало из полированной бронзы и поднес его к лицу. Он долго молча смотрел на свое отражение. Зеркало выскользнуло из его пальцев и со стуком упало на пол.

Он посмотрел на Нефар с полуоткрытым от изумления ртом и горящими глазами.

– Что мы сделали! – прошептал он. Потом, обращаясь ко мне: – Хэн, что мы сделали! Как ты можешь препираться из-за каких-то мелочей, когда очевидно то, что мы свершили! И это только начало!

Он прижал обе ладони к лицу – лицу, которое ему не принадлежало, а потом, издав радостный вопль, раскрыл объятия, и Нефар бросилась к нему. Они неистово, восторженно обнимались, а я смотрел.

Я сказал:

– Вы меня использовали. Использовали мою сильную руку и волю, чтобы добыть это место, а после украли у меня победу.

Нефар и Акан оторвались друг от друга; восторг на их лицах сменился смущением, показавшимся мне искренним.

– Хэн, победа – наша, общая, – уверенно заявил Акан.