Андрей Круз - Эпоха мертвых, Начало. Том 1

Старшую сестру звали Ксенией, ей было девятнадцать. Высокая, темноволосая и темноглазая, она не была похожа ни на мать, ни на отца, зато удивительно напоминала портреты своей прабабки по материнской линии, актрисы театра Станиславского, игравшей почти все главные роли в военные и послевоенные годы, вплоть до своей трагической гибели в авиакатастрофе в 1962 году. Ксения училась в МГУ на факультете журналистики, куда попала почти исключительно благодаря способностям, совсем незначительной помощи своего дяди и редкой красоте, от которой млели и таяли мужчины экзаменаторы. А невинность в глазах и нежный голос располагали к ней экзаменаторов-женщин, даже обладавших самыми черствыми сердцами. Специализировалась она на отделении тележурналистики, мечтая в будущем создавать репортажи в защиту животных, природы и еще чего-нибудь, заставляющие рыдать зрителей. Всякое зверье она любила безумно и эта любовь не раз приводила к самым горьким последствиям. Принесенные кошки съедали птичек и вылавливали рыбок из аквариума. Спасенные собаки конфликтовали с кошками и время от времени устраивали настоящие погромы в квартире. Животные затем передавались в хорошие руки, чтобы освободить место следующим спасенным.

Впрочем, в последние месяцы в квартире установилось шаткое равновесие - новый аквариум затруднял коту лов рыбы, а хомячков было решено не покупать больше, чтобы не откармливать эту огромную пушистую черную тварь с мрачными желтыми глазами. Между собакой - помесью кавказской овчарки и еще неизвестно кого и котом установилось некое перемирие, основанное на незлобивом характере первой и чудовищной наглости и хитрости второго. Короче говоря, коту удалось приспособить окружающую среду к своим взглядам на жизнь.

Сейчас Ксения "агитировала за советскую власть", по выражению своей матери. Речь была адресована сестре младшей, шестнадцатилетней школьнице Ане, которая животных любила, но в журналисты не рвалась, а ее жизненные планы сводились лишь к победе в большинстве кубков "Большого шлема" и дальнейшему заселению своими портретами всех таблоидов мира. Для этого она пять раз в неделю проводила по три часа в теннисной школе в Новой олимпийской деревне, активно и старательно вбивая небольшие желтые мячики в покрытие корта ракеткой "Уилсон". Кроме того, она почти каждый день немного времени посвящала школьным домашним заданиям и очень много времени и каждый день - стоянию голышом в ванной перед зеркалом с фотографиями Курниковой и Шараповой на туалетном столике. Каждый раз, признавая, что фигура у нее не хуже чем у Курниковой, а лицо не хуже чем у Шараповой, она в целом приходила к выводу, что объединила в себе достоинства обеих и место на первых страницах журналов светской хроники лучше бронировать уже сейчас. Аня была натуральной блондинкой, среднего роста и со спортивной фигуркой, лицом неуловимо напоминавшая как мать, так и отца.

Сестры пили чай, сидя перед барной стойкой в просторной кухне, сверкающей нержавейкой и неуловимо напоминавшей то ли морг из американского детективного кино, то ли командный пост звездолета из старой советской фантастики.

В эту квартиру семья Дегтяревых вселилась несколько месяцев назад, переехав из типовой панельной многоэтажки на Мичуринском проспекте. Отец сестер, Владимир Сергеевич, был известным в академических кругах вирусологом и половину своей трудовой карьеры провел в экспедициях, в охоте на особо редкие и особо пакостные виды заразы. Опубликовал Владимир Сергеевич немало статей и монографий, что принесло ему славу в научных кругах и не принесло никаких денег. Однако около двух лет назад ему повезло. Группа, которую он возглавлял, вошла в состав смешанной российско-американской команды вирусологов. Американцы получили грант от какого-то американского же фонда, обретающегося при центре контроля за инфекционными заболеваниями в Атланте. В результате Владимир Сергеевич отправился в экспедицию не куда-нибудь, а сначала в Австралию, а потом на Гаити. Вернулся он оттуда почерневшим от загара, с новеньким ноутбуком "Тошиба" в сумке, хранящим невероятное количество новой информации. И сразу же вслед за этим последовало приглашение возглавить исследовательскую группу в России, работающую по той же программе. Владимир Сергеевич думал не долго, когда ему рассказали о зарплате, бонусах и иных возможностях, которые позволяли поднять уровень жизни семьи на невиданную ранее высоту.

Впрочем, чуть позднее выяснилось, что настоящим местом работы Владимира Сергеевича оказалась небезызвестная компания "Фармкор", принадлежащая не менее небезызвестному Александру Бурко - большому олигарху с наклонностями слона в посудной лавке. Именно он и финансировал работы фонда, даром, что тот американский, а сам Бурко на сто процентов наш, посконный, из-под родных осин. Таким образом, Владимир Сергеевич въехал со своими сотрудниками в двухэтажное здание по Автопроездной улице, которое в былые времена было лабораторным корпусом одного из московских автозаводов. После того, как завод пришел в упадок, немалую часть его территории раскупили другие компании, и немалый кусок отхватила некая компания "Химпродукт" - одна из бесчисленных "дочек" "Фармкора". Место привлекло своим уединением в промзоне, тем, что въезд на территорию осуществлялся через территорию завода, но при этом задняя стена забора выходила на малонаселенную Автопроездную улицу. Затем в этом месте появился бывший сотрудник Главного Управления исполнения наказаний, известного еще как ГУИН, некто Оверчук Андрей Васильевич - среднего роста, плотный, с незапоминающимся лицом, но при этом наглый как танк. В настоящее время бывший "кум" Оверчук числился в рядах службы безопасности концерна "Фармкор" и занимал там отнюдь не рядовую должность. Его трудами влачившие жалкое существование дедки-вахтеры сменились на рослых ребят в черной полувоенной форме, с пистолетами и телескопическими дубинками на поясе и с самозарядными дробовиками за плечом. Затем это место заполонили рабочие, туда потянулись грузовики с оборудованием, и через шесть месяцев бывший лабораторный корпус завода, построенный из серых бетонных блоков, посеревших под дождями и навевавший уныние своей убогостью, преобразился во вполне современное с виду здание с поляризованными стеклами в окнах и с еще более современной начинкой внутри. Если сказать проще - такой лаборатории у Владимира Сергеевича до сего момента еще не было. Омрачало его работу там лишь регулярное присутствие Оверчука, которого Владимир Сергеевич не переносил даже на дух, подозревая в нем глубокую душевную мерзость. Впрочем, Оверчук и сам на глаза Дегтяреву не лез, появляясь на этой территории не чаще чем пару раз в неделю и ненадолго.