Виктор Точинов - Корабль-призрак

Признаться, поначалу Старцев позорно заблудился, запутавшись в дверях, трапах и коридорах. Но быстро сообразил, что не стоит спускаться глубоко вниз, а лучше держаться поближе к верхней палубе — откуда можно было по крайней мере сориентироваться. Кроме того, бой шел не в самых дальних помещениях корабля, иначе звуки выстрелов звучали бы куда слабее…

Тем не менее они могли бы долго плутать по неосвещенным закоулкам корабля — все фонари, и электрические, и ацетиленовые, забрали с собой группы боцмана и Казакевича. Но внутренние помещения корабля подсвечивали лампы, врезанные в потолки на достаточно большом расстоянии друг от друга — хорошо освещенные участки коридора перемежались с затянутыми полумраком. Свет, как мельком отметил капитан-лейтенант, оказался мало похож на электрический — мягкий, рассеянный, не режущий глаза и не дающий теней… Но дивиться очередной здешней странности не оставалось уже ни желания, ни времени.

Меж тем задававшие направление звуки стрельбы, то затихавшей, то снова возобновлявшейся, — смолкли. Не беда — почти сразу их троица наткнулась на матроса, похоже, охранявшего ведущий вниз трап. При их приближении тот вскинул винтовку и угрожающе рыкнул: «Стой!» — но, разглядев офицерскую форму и погоны, успокоился.

— Что там? — коротко спросил Старцев

— Так что, вашскобродие, отыскали басурманов! — браво доложил матрос.

— Каких еще басурманов? — впервые вмешался Буланский, и в его голосе Старцев почувствовал нотки тревоги.

— Дык леший их разберет, вашскобродие! Смуглые, будто турки, ругаются не по-нашему, и одеты не по-флотски вовсе. Но басурманы точные — мы сунулись, а они как раз на карачках все стоят, Аллаху, сталбыть, молятся… Но тут же ружья свои похватали, и на нас… А они, ружья-то, у басурман не хуже боцманского, палят — страсть! Да поздно спохватились, голубчики, дали уж мы им прикурить…

Старцев только сейчас заметил кровавые пятна на граненом штыке трехлинейки. Спросил:

— Никак и до рукопашной дело дошло?

— Дык пришлось, вашскобродие… Басурманы-то, как чуть опомнились, плащи волшебные нацепили — не берет пуля, отскакивает! Так мы троих на штыки — и к Аллаху ихнему в гости!

Старцев почувствовал, что окончательно перестает понимать происходящее. Какие еще, к чертям, волшебные плащи?! Он открыл было рот, чтобы переспросить матроса, но тут из-за поворота коридора появился сам боцман Кухаренко.

— А, вот и вы, вашскобродие! — обрадовался он. — А у нас тут ох и чудны́е дела творятся…

Юхан Азиди, приняв какое-то решение, быстро двинулся к двери. И тут же в грудь ему уперся автомат Дианы.

Араб отшатнулся к переборке и воскликнул:

— Я парламентер! Вы не имеете права причинять мне вред!

— А мы и не собираемся причинять кому-то вред, — улыбнулся Лесник. — Более того, мы вас даже выпустим отсюда.

Он сделал знак, адресованный Диане. Она, поняв напарника с полувзгляда, положила автомат поодаль от араба, левой рукой крутнула штурвал на двери и приоткрыла ее. Пистолет в ее правой руке был поднят стволом вверх — но вряд ли кто-то сомневался, что перенацелить его в любую точку она сможет за доли секунды.

— Наши переговоры окончены, мы выслушали ваше предложение и теперь хотим его обдумать, — сообщил Лесник. — Вы можете уходить. По-моему, вам тоже есть сейчас, чем заняться….

Несколько растерявшийся господин Азиди как-то боком отошел к двери, прислушался: звуки боя стихли некоторое время назад, но чем он завершился для боевиков Халифата, оставалось только гадать. Араб глубоко вздохнул, протиснулся сквозь полуоткрытый проем. Очутившись на палубе, сразу же завертел головой, пытаясь понять, что же все-таки произошло на корабле.

— Руки вверх! — раздался оклик откуда-то сверху. Причем это было сказано по-русски. Азиди, впрочем, понял — мгновенно вытянул обе руки над головой, на лице его отразилось несказанное изумление. Лесник и Диана изумились ничуть не меньше. Они переглянулись, затем Лесник поставил автомат на предохранитель, убрал его под трофейную накидку и решительно шагнул к двери.

Оказавшись на палубе рядом с арабом, он обнаружил, что сверху, с крыла кормового мостика, прямо на него смотрит дуло винтовки. Обычной мосинской трехлинейки с четырехгранным штыком. Винтовку держал молодой матросик в черном флотском бушлате, из-под которого виднелась полосатая тельняшка. Что было написано у него на бескозырке, Лесник разобрать не смог. У ног матроса стоял большой фонарь старинного вида, судя по синеватому оттенку света — ацетиленовый.

— Пилипенко, что у тебя там? — донеслось откуда-то из-за надстройки.

— Да вот, двое… — слегка растерянно ответил матрос. Араб, едва ли что-то понявший из короткого диалога, сделал шаг в сторону, и тут же отклонившееся было дуло винтовки вновь уставилось на него.

— Не балуй! Стоять смирна!! – матрос явно старался выглядеть куда более старшим и суровым, чем был на деле, но в конце реплики сбился на юношеский фальцет, несколько подпортив впечатление. Хотя трехлинейная винтовка — аргумент и без того вполне убедительный.

Морячок снова повернул голову в сторону невидимого пока начальства, и Лесник наконец-то смог прочитать выведенное на ленточке название корабля: «Князь Суворовъ». Именно так, с твердым знаком.

Вот оно что… «Тускарора» угодила в девятьсот четвертый год, и на ее борту как-то оказались матросы эскадры Рожественского — иных вариантов нет. Можно сказать, свои… Да вот только посчитают ли русские моряки своими двоих подозрительных штатских — Лесника и Диану?

Странно, что в истории похода Второй Тихоокеанской эскадры не сохранилось никаких сведений об этой встрече… Однако если все и дальше пойдет так, как идет, — очень скоро все исторические познания Лесника будут стоить не более, чем в клочья разодранная память Юхана Азиди. «Тускарора» должна отправиться на дно, и чем скорее — тем лучше.

С другой стороны надстройки раздался стук ботинок по настилу, и в поле зрения появился еще один человек — на этот раз в фуражке и кителе с офицерскими погонами. В руке он держал револьвер.

— Вот, ваше высокоблагородие, арестовал тут двоих! — отчитался матрос. Офицер окинул взглядом стоящих внизу и быстро, не касаясь поручня, сбежал по трапу вниз.

— Ху из ю? — резко спросил он.

— Вообще-то вежливые люди представляются первыми, — негромко произнес Лесник. Просто для того, чтобы сказать что-то по-русски. Офицер сразу же перевел взгляд на него.

— Мичман российского флота Казакевич, — сухо представился офицер с коротким полупоклоном, не прибавив к этому ни имени-отчества, ни должности, ни названия корабля. Лесник вздохнул. И ответил в той же сухой манере: