Виктор Точинов - Корабль-призрак

Потом радость прошла, и вернулась черная безнадежность, и Андерсон вновь закричал.

Наверное, Тот, кто когда-то все это сотворил, все-таки услышал шкипера. Потому что внезапно налетевший порыв ветра раздвинул полог тумана — и в разрыве Андерсон увидел смутный силуэт корабля. Он издал новый крик — на сей раз крик радости. А потом вдруг замолк, словно горло стиснула петля безотчетного ужаса…

Корабль был большим.

Большим и очень красивым — летящий силуэт, будто стелющийся поверх свинцовых волн. Косо срезанный форштевень вздымал белый бурун, из трубы валил густой черный дым.

Орудийные башни были развернуты вправо, и длинные стволы пушек глядели Андерсону прямо в лицо.

Старший артиллерийский офицер тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» опустил бинокль и повернулся к вахтенному командиру.

— Флага не вижу, но это явно англичанин. Кажется, лежит в дрейфе. Судя по размерам и силуэту — легкий крейсер типа «Каледон». Открываю огонь из носовых башен.

Вахтенный командир кивнул и что-то сказал замершему у штурвала рулевому. Артиллерийский офицер поднял трубку внутренней связи и тоже произнес несколько слов. Как бы в ответ на его приказ огромное стальное тело крейсера легко изменило курс, ложась в пологую циркуляцию.

Теперь крейсер описывал гигантскую дугу, в фокусе которой находился вражеский корабль. Обе носовые башни медленно разворачивались вправо, нащупывая цель длинными хоботами стволов. Противник пока не проявлял никаких признаков жизни. Еще одна отрывистая команда — и стволы вспухли багровым пламенем.

Два первых снаряда легли с недолетами, два следующих подняли белые фонтаны у борта и позади кормы цели, которая все еще не отвечала. Почти как на учебных стрельбах по кораблю-мишени.

— Перейти на поражение! — скомандовал в трубку артиллерист.

Следующий залп был уже четырехорудийным. И попал в цель.

— Блестяще, Вилли! — сделал комплимент вахтенный офицер, наблюдая, как над неприятельским ютом поднимается огромный столб дыма и пламени. — Похоже, мы угодили им точно в снарядный погреб — и сдетонировал весь боезапас!

Окутанный дымом корабль стремительно заваливался на корму, но артиллерист казался недовольным.

— Снарядный… — проворчал он. — Ты видел на этом корыте хоть одну приличную пушку? Кстати, тебе не показалось…

Он сделал паузу, словно не мог решить: стоит ли озвучивать свои сомнения. Потом все-таки продолжил:

— Тебе не показалось, что корыто взорвалось за мгновение до того, как упали наши снаряды?

— Какая разница? Так или иначе томми сейчас отправятся к Голому Гансу…

Действительно, агония неизвестного корабля не затянулась — несколько минут спустя там, где он только что находился, осталась лишь бурлящая водяная круговерть. В мощный цейссовский бинокль можно было различить лишь вращающиеся в пене останки — кусок стеньги, край оранжевого надувного плота, и что-то, похожее на человеческую голову.

Вахтенный офицер пожал плечами, оторвался от бинокля и нагнулся к переговорной трубе.

— Самый полный вперед! — отдал он команду в машинное отделение.

Шум турбин изменил тональность и стал более басовитым. Длинное стальное тело крейсера вздрогнуло, будто пришпоренный конь, и прибавило скорость. Егеря-десантники, скрючившееся в неудобных позах по кубрикам и коридорам, пошевелились, но не проснулись — лишь крепче сжали в руках автоматы и винтовки. Им оставалось еще несколько часов покоя. Взрезая волны и время от времени вздымая форштевнем огромные фонтаны брызг, «Адмирал Хиппер» мчался сквозь рассветную дымку дальше — к мирно спящему в блаженном неведении Тронхейму.

Пулевые отметины на стенах красного кирпича казались совсем свежими — два года назад именно здесь, в железнодорожных мастерских, растянулся на неделю последний акт кровавой трагедии, известной под названием «Красноярская республика». Неделю взбунтовавшиеся рабочие и мятежные солдаты из тылового железнодорожного батальона отбивались с отчаянием загнанных в угол крыс.

Подавляли мятеж вернувшиеся с сопок Манчжурии фронтовики из Красноярского и Омского полков — и не церемонились с изменниками, вздумавшими бунтовать, пока другие проливали кровь за Отечество… Об этом говорили офицеры — ярко, прочувствованно. На их речи солдаты в большинстве своем отвечали гробовым молчанием, но приказы выполняли исправно. Резня шла не на жизнь, а на смерть.

И всю эту неделю, пока длилась осада мастерских, буквально под ногами у мятежников лежал «Кладенец»… Богдан ужасался мысли, что его могли случайно обнаружить, и…

Казалось бы, при такой службе давно уж пора отвыкнуть ужасаться чему-либо, и он отвык, — но встающее перед мысленным взором зрелище гигантской огненной вспышки, стирающей с лица земли Красноярск — ужасало-таки.

Деревянный короб обнажился полностью — громадный, испачканный землей. Рабочие засуетились, подводя ваги. Затем заскрежетали шестернями две громадные лебедки.

Буланский и статский советник Смидович в суете не участвовали, стояли поодаль, курили.

— У вас, Богдан Савельевич, подготовлена ложная информация для прикрытия? — негромко спросил статский советник. — А то ведь поползут слухи, что прятали тут от японского супостата весь золотой запас Империи…

Спросил больше для проформы, знал — на младшего коллегу можно положиться. Если уж поручено надворному советнику Буланскому обеспечить безукоризненное проведение операции — все будет обеспечено в лучшем виде, высокому начальство остается лишь надзор и общее руководство. Недаром делает столь стремительную карьеру. Недаром посвящен в тайну, полностью известную — сейчас, после смерти Тотенберга — лишь четверым людям в России.

— Информация рабочим уже вброшена, — усмехнулся Буланский. — Вчера вечером, в питейном заведении: дескать, везли с Саянских гор монолит из некоего чудо-камня — постамент для памятника покойному государю. Но из-за смуты зарыли в землю до лучших времен. Жандармам я сам сегодня проговорюсь: в ящике скрыта машина для миноносца нового типа, во время войны доставленная во Владивосток прямиком с Путиловского завода, а потом отправленная обратно, подальше от японцев.

Смидович удовлетворенно кивнул.

Три с половиной года назад, рассказывая Старцеву загодя сочиненную легенду о чудотворной иконе-оружии, Богдан Буланский и сам не подозревал, какая именно смертоносная начинка имелась на подводной лодке «Святогор», транспортируемой во Владивосток на плавбазе «Камчатка». Знал лишь, что новое оружие обладает чудовищной разрушительной силой, да еще кодовое название: «Кладенец».