Джинн Калогридис - Князь вампиров

– Элизабет? – переспросила я.

Я впервые слышала о его родственнице и не понимала, в чем причина ликования Влада. Он говорил о приезде какой-то Элизабет так, словно возвещал об окончании нашего затворничества.

– Подобно нам Элизабет бессмертна. Она умна, проницательна, а главное – достаточно сильна, чтобы расправиться с твоим племянничком. Верь мне, она это сделает. Но вначале она приедет сюда из Вены и восстановит нам силы.

– Возможно ли это? – воскликнула я и сразу же поняла всю нелепость своего вопроса.

Должно быть, Элизабет привезет с собой еще нескольких смертных (что, конечно же, лучше одного, хотя бы и полнокровного). На какое-то время мы избавимся от голода, но свою прежнюю силу мы сможем обрести лишь после того, как с Ван Хельсингом будет покончено.

Услышав мой вопрос, Влад отшатнулся. Его глаза стали еще краснее, налившись непонятным мне гневом.

– А это уже не твоя забота! – огрызнулся Влад и немедленно ушел из моей комнаты.

Несомненно, эта незнакомая мне Элизабет – исключительно могущественная женщина, превосходящая силой самого Влада, иначе я бы не уловила в его голосе нотку зависти. Какой была бы моя собственная жизнь, если бы не Влад? Это ведь он сделал меня бессмертной, за что я всегда должна быть ему благодарна. И в то же время я не могу не презирать его за жестокость, высокомерие и лживость. Я для Влада – нечто вроде говорящей игрушки, с которой можно любезничать, когда на то есть желание, и равнодушно отпихнуть, если общество ему прискучило (мои чувства в расчет не принимаются). Полвека назад он даровал мне "поцелуй мрака". Но тогда я была робкой, заискивающей калекой, благодарной за любой знак внимания. Я боготворила Влада и сгорала от любви к нему. Потом, став сильной, красивой, уверенной в себе женщиной, я быстро надоела ему и даже стала вызывать раздражение. Когда он в последний раз выбирался из замка на охоту (это было несколько месяцев назад. Сейчас мы очень слабы, чтобы выдержать долгий путь до Бистрицы и отправить пригласительные письма нашим возможным жертвам, которых меж собой всегда называли "гостями"), я не выдержала и забросала его вопросами. Почему я, словно узница, вынуждена сидеть в замке в ожидании жалких крох, которые Влад соизволит мне принести, когда вдоволь насытится сам? Мне от него всегда доставались либо младенцы, либо тщедушные, худосочные дети. Теперь-то я понимаю: Влад все это время намеренно держал меня в ослабленном состоянии. Так мною легче повелевать. Сам же он всегда горделивый хозяин положения.

Будь у меня побольше сил, я бы сама отправилась на охоту, не спрашивая его позволения. Но вначале я и не подозревала об обмане. И когда Влад говорил, что идет за добычей для всех нас, я была только благодарна. В первый раз нам с Дуней на двоих достался новорожденный младенец. Влад так правдоподобно объяснял причины своей неудачной охоты и так искренне извинялся, что мы ему поверили. Через какое-то время он снова отправился на охоту, и я сдуру подумала: теперь-то он добудет для нас здорового парня или такую же крепкую полнокровную крестьянку.

Увы, Влад и в тот раз принес нам больного ребенка. Мне ничего не оставалось, как, поделившись с Дуней, выпить несколько жалких капель крови (я едва не падала в обморок от слабости). Что ж, он добился своего: теперь, когда он уходил на охоту, я уже ничего не требовала. Не хватало сил.

Я и сейчас очень слаба. Когда Влад ушел, я сразу же легла. Раньше я так любила сладостный восторг ночи, ныне же она мне приносит лишь тягостные мысли. Бывают моменты, как сегодня, когда я не в состоянии подняться и остаюсь лежать в гробу. В прежние времена наши с ним гробы стояли рядом, но потом Влад заявил, что мое близкое соседство ему мешает, и я перебралась в людскую, к Дуне. Часто, лежа и тихо всхлипывая, я думаю: еще немного, и эта убогая комната станет местом моего окончательного упокоения (только будет ли мне дарован покой?)

Бедняжка Дуня! Она лежит в своем гробу, как настоящая покойница. Я боюсь, что пропасть поглотит ее раньше, чем меня, ибо из нас троих она – самая слабая. Почти все время она проводит в дреме. Бледные веки плотно прикрывают ее черные глаза. Когда Ван Хельсинг в сопровождении Аркадия впервые вторгся в наш замок (о, тогда я была сильной и красивой!), Дуня безропотно выполнила приказ Влада (во время схватки Влад швырнул моего брата прямо на подставленный Дуней кол). Но это стоило ей жизни. Не вмешайся тогда я, Дуня умерла бы через считанные минуты (у нее была сломана шея). Я пожалела свою преданную горничную и ввела ее в мир бессмертных. Как Влад тогда разъярился! "Ты лишила нас последней смертной служанки! Кто теперь будет выполнять дневную работу, которую мы с тобой делать не в состоянии?" – гремел он. После этого он едва ли не два месяца игнорировал наше существование.

Меня не пугал его гнев. Дуня осталась такой же милой и преданной мне, какой была при жизни. Страшные увечья бесследно исчезли. Мы прекрасно проводили время, словно родные сестры. Это она предложила мне заказать портрет, чтобы хоть таким образом заменить недоступные мне зеркала и ее словесные описания моей внешности. Разумеется, портрет писал смертный художник. У него от страха тряслись руки, что, к счастью, не сказалось на его мастерстве. В знак благодарности я заказала ему и Дунин портрет.

Теперь моя дорогая спутница – всего лишь жалкая тень красавицы, глядящей на меня со стены (как, должно быть, и я сама). Дуня лежит в гробу со скрещенными на груди руками. Любому она показалась бы мертвой старухой: восковое лицо изборождено глубокими морщинами, плотно сомкнутые тонкие губы скрывают желтоватые острые зубы. Как я скучаю по тем незабвенным ночам, когда мы обе, взявшись за руки, шепотом делились нашими мечтами! Мне тяжело видеть Дуню столь беспомощной и обреченной.

Известие о приезде Элизабет подарило мне надежду. Я заставила себя встать и впервые за долгие годы раскрыла свой запыленный дневник. Неужели мне удастся вернуть молодость, красоту и силу?

ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА

3 мая 1893 года

До чего же странна жизнь. Мы строим замыслы и ждем, что грядущие события будут разворачиваться согласно этим замыслам. Но достаточно одного мгновения, и все меняется бесповоротно.

Минувшая ночь была долгой и утомительной. Мне пришлось совершить путешествие в Гаагу. Некоторое время назад там вдруг начались странные нападения на людей, совершаемые вечером и ночью клыкастым хищником, предположительно волком. Сопоставив все рассказы, я отправился туда и, обосновавшись возле одного богатого склепа на городском кладбище, принялся наблюдать. Проведя несколько часов, я дождался возвращения "волка", а на самом деле – вампира. Им оказался преуспевающий и уважаемый гаагский коммерсант, скончавшийся от апоплексии вскоре по возвращении из Венгрии. Как всегда, мне пришлось совершить скорбный ритуал, но я рад, что теперь душа его свободна от проклятия.