Джон Соул - Черная молния

С трудом отыскав узкую щель между другими автомобилями, припарковавшись и заглушив мотор, Энн быстро заперла дверцу машины и, втянув голову в плечи, поспешила к зданию, огибая недавно образовавшиеся лужи. Приветливо махнув рукой охраннику в фойе, она стряхнула с себя капли воды и в очередной раз подумала, что их охраняют так, словно опасаются налета террористов. Ну почему они всем кажутся такими важными персонами?

Энн нажала кнопку лифта и была приятно удивлена тем, что дверь мгновенно открылась. На третьем этаже царил привычный беспорядок, и Энн с трудом протиснулась к своему столу, на что ушло не меньше пяти минут. Часть сослуживцев интересовалась ее статьей в последнем номере, а другая выражала сочувствие по поводу болезни мужа. Учтиво ответив на все вопросы, Энн уселась наконец за свой стол и бросила взгляд на экран компьютера. Компьютер со всей серьезностью сообщил ей, что она должна откликнуться на двадцать три внутренних запроса и сорок два внешних. А посреди стола, на самом видном месте, лежала коротенькая записка от ее редактора: "Зайди ко мне. Вив".

Энн задержалась на своем месте ровно столько, сколько потребовалось на то, чтобы засунуть сумку в стол, снять промокший жакет и повесить его на вешалку. После этого она преодолела узкий проход между столами и вошла в кабинет редактора, точнее, редакторши. Та разговаривала по телефону и одновременно прикладывалась к чашке с кофе. Энн принялась машинально просматривать бумаги на столе Вивиан Эндрюс, не ощущая при этом никакой неловкости.

– Я знаю, что вы делаете, и считаю это недостойным, если не сказать незаконным, – завершила телефонный разговор Вивиан и положила трубку. – Ты собираешься все прочитать или, может быть, все-таки присядешь?

Энн недовольно посмотрела на стул, а потом на свою начальницу.

– Я прочла твою записку. Что случилось?

Вивиан Эндрюс погрузила руки в кучу бумаг на своем столе и через секунду извлекла оттуда утренний номер их газеты, раскрытый как раз на статье Энн. Постучав по газетному листу ярко накрашенным ногтем, Вивиан подняла голову.

– Как видишь, я отправила твою статью в печать в том виде, в каком ты продиктовала мне ее вчера вечером. А теперь, когда ты уже вернулась с места казни и обо всем рассказала нашим читателям, как долго ты намерена дразнить гусей? Могу ли я надеяться, что ты займешься наконец чем-нибудь более интересным и по-настоящему новым? – Вивиан откинулась на спинку стула и посмотрела на Энн вопрошающим взглядом. – Кстати, под словами "по-настоящему новым" я имею в виду нечто такое, что произошло за последние, скажем, шесть месяцев.

По интонации начальницы Энн поняла, что та начинает терять терпение.

– Сколько у меня есть времени? – угрюмо спросила Энн.

Вивиан Эндрюс сложила пальцы и в раздумье опустила на них подбородок.

– Не очень много, – сказала она наконец. – Грядет сокращение бюджета, и мы можем оказаться в весьма затруднительном положении.

Она снова задумалась и неожиданно вспомнила фразу из последней статьи Энн.

– Ты действительно думаешь, будто мы что-то упустили? Неужели, по-твоему, еще не все раскрыто?

Энн плюхнулась на стул и заерзала, почувствовав под собой острую пружину.

– Приговор приведен в исполнение, и никаких судебных процессов больше не предвидится, – напомнила она редакторше. – А Марк Блэйкмур сказал мне, что они закрывают все дела. Стало быть, у них теперь не имеется никаких оснований препятствовать мне в проведении моего собственного расследования.

Вивиан Эндрюс самым тщательным образом взвесила все "за" и "против". Конечно, если Энн отыщет что-нибудь новенькое в этом старом деле, то это явно перевесит потерю нескольких дней, которые она потратит на это. Несколько сенсационных номеров газеты окупят все затраты.

– Ладно, – согласилась Вивиан. – Но только несколько дней. Как только выяснится, что там нет ничего стоящего, сразу же бросай это дело. Договорились?

– Договорились.

Энн уже направилась к двери, когда ее остановил заботливый голос Вивиан:

– Энн, как там Гленн?

– Все нормально – в общем и целом.

– Я слышала, что он чуть было не умер.

Энн хотела сказать что-нибудь бодренькое, но у нее это не получилось.

– Да, но им, слава Богу, все-таки удалось вытащить его. Думаю, что теперь все будет хорошо. Просто нужно какое-то время на поправку.

Вивиан сочувственно кивнула.

– Если тебе нужен отпуск... – начала было она, но Энн тут же покачала головой:

– Нет, не думаю. Во всяком случае, не сейчас. Но я запомню твои слова, и когда Гленна выпишут, мне, видимо, придется посидеть с ним несколько дней. Не будешь возражать?

– Не буду, – быстро согласилась та. – И держи меня, пожалуйста, в курсе дела. И насчет твоей работы, и насчет Гленна.

– Спасибо, Вив. Непременно.

Вернувшись к своему рабочему столу, Энн быстро разобралась с запросами и перешла к телефонным звонкам. Автоответчик записал всякую дребедень, касавшуюся отдельных статей, темных мест, нерешенных вопросов и так далее. И только в самом конце пленки она обнаружила несколько записей, относившихся к ее последней статье. Последняя запись показалась ей наиболее интересной.

Она услышала сиплый женский голос, в котором явственно звучали тревожные нотки. "Я должна поговорить с вами. Он убил моего сына! Я давно знаю, что именно он это сделал, но меня никто не выслушал! Нас никто никогда не слушает, потому что мы индейцы!" После этого женщина назвала свое имя и адрес, но адрес Энн так и не смогла разобрать, хотя и прокручивала пленку несколько раз.

Остаток дня она провела в полицейском участке, разгребая документы, сложенные в большие коробки. Марк и Лоис тем временем притащили в кабинет еще несколько коробок, а через некоторое время Марк угостил ее сандвичами, что несказанно удивило Энн.

– Ты ищешь что-нибудь конкретное? – спросил Марк, когда Энн жадно откусила кусок сандвича.

Она покачала головой, давая ему понять, что не может говорить с полным ртом.

– Я сама не знаю, – откровенно призналась она, прожевав первый кусок. Затем она вспомнила записанный на пленке женский голос и нахмурилась. – Марк, ты случайно не помнишь каких-нибудь заявлений об исчезновении парня-индейца? – и Энн пересказала ему содержание магнитофонной записи.

Марк удивленно уставился на нее.

– И это все? Просто – "Он убил моего сына, и никто не хочет меня слушать", и больше ничего.

– Да, это все.

Из груди Марка Блэйкмура вырвался вздох облегчения. Господи, да были сотни, тысячи звонков за все эти годы, когда он расследовал убийства, совершенные Крэйвеном. Как он может вспомнить какой-то один звонок? Но если это каким-то образом поможет Энн...