Лорел Гамильтон - Сны инкуба

— Так нечестно, — сказала я. — Чтобы вы двое, одновременно.

— Что ты хочешь этим сказать, ma petite?

Но он был слишком доволен собой, чтобы вопрос был искренним.

— Ты наперёд знал, сволочь ты этакая!

— Я ничего не знал, но всегда есть надежда.

Мне трудно было дышать, точнее, дышать ровно. Я замотала головой, и полотенце стало разматываться. Я его поймала и так и осталась стоять с полотенцем в руке. Оно было мокрое и холодное. Меня трясло, и не только от мокрых волос на шее.

— Ричард, ты же в ботинках ложишься на шёлковые простыни. Неужто тебя не учили, что такие туристские ботинки на шёлк не кладут?

Он даже не пытался сделать вид, что говорит всерьёз. Он дразнился, но дразнил он не Ричарда.

Ричард просто сел, красиво играя мышцами живота, положил ногу на колено и стал расшнуровывать ботинок. При этом он на меня не смотрел, но знал, что я на него смотрю.

Надо было уйти. Действительно надо было. И я это знала, но почему-то стояла и смотрела, как Ричард бросает на пол первый ботинок. От звука я вздрогнула.

Он глядел на меня, снимая второй, или смотрел, как я на него смотрю. А я как птичка, про которых рассказывают, что их завораживают движения змеи. Такой красивой, такой греховной, такой опасной. А он, черт побери, всего лишь снимал ботинки. Не должно было это столько для меня значить, да и вообще ни для кого.

Бросив оба ботинка на пол, Ричард снял с себя толстые носки, не ожидая ни от кого напоминаний, и снова лёг на живот — босые ноги на простыне. Он смотрел на меня через плечо, и волна волос едва закрывала ему глаз. И вид получался одновременно и игривый, и мудрый. Как у падшего ангела — невинность и обещание греха в одном взгляде. Отличный вид.

Такого вида я в жизни не думала увидеть у Ричарда. Просто это совершенно на него не похоже.

— Сколько в этом от тебя, Ричард, а сколько от него?

Он лежал на шёлке, и сейчас перевернулся на спину движением одновременно собачьим и кошачьим. Или, может быть, у меня предрассудок, будто у собак нет той текучей грации, что у кошек, когда они переворачиваются через спину. Руки Ричард вытянул над головой, длинное тело от пальцев ног до пальцев рук потянулось с усилием, а потом он лёг спокойно и расслабленно. Положил руки на живот и улыбнулся мне с той же смесью невинности и греха.

— Точно не знаю, — ответил он голосом чуть более хриплым, чем должен был быть на этой стадии.

— И тебя это не пугает?

Мой голос по-прежнему звучал с придыханием, но теперь по другой причине.

Ричард нахмурился — небольшая морщинка легла между темно-карими глазами. Потом он покачал головой.

— Не пугает. Я сейчас так спокоен, как уже много дней не был.

Я перевела взгляд на Жан-Клода, который лежал, опираясь на груду подушек, и алые простыни отлично гармонировали с чернотой волнистых волос.

— Слушай, прекрати ты быть так чертовски живописен. Ты мутишь ему ум.

— На самом деле нет.

— Что значит «на самом деле»?

— То, что я не нарочно. Я тоже пока ещё приспосабливаюсь к этому новому уровню силы, ma petite. Меня пугает случившееся с Дамианом и Натэниелом. Я подумал: хорошо бы, чтобы она не так боялась Натэниела и того, что он от неё хочет. Клянусь тебе, только это я и подумал, ничего больше, а сегодня утром узнаю, что ты с ним перешагнула те черты, которых клялась не перешагивать.

— Ты хочешь сказать, что это ты меня заставил?

— Non, ma petite. Я хочу сказать, что пожелал тебе меньше бояться того, чего ты хочешь, и ты стала меньше бояться. Я не знал, что это может возыметь эффект, воздействовать на тебя, узнал только несколько минут назад, когда подумал: хорошо бы, чтобы Ричард не так боялся того, чего он хочет — и вот, он не боится.

— Ты слышишь, Ричард? Он на тебя действует вампирской силой.

Ричард лениво мне улыбнулся:

— Мне стало спокойнее; меньше страха, меньше противоречий. Я даже сам не понимал до сих пор, как мне плохо.

— Хорошо; я боюсь за нас обоих. Если ты действительно воздействовал на меня сегодня, почему же я собираюсь выйти из этой комнаты?

— Я только подумал, что хорошо бы, если ты меньше будешь бояться того, что хочешь от Натэниела, а он от тебя. Насчёт нашего Ричарда я не был так конкретен.

— Ты подумал, что если получилось в первый раз, так стоит попробовать ещё раз — и вуаля, вот эмпирическое доказательство, потому что получилось и второй раз.

— Возможно. А возможно, простое совпадение. У нас уйдут недели или месяцы, чтобы разобрать, где истинная сила, а где мы просто начинаем сами с собой уживаться.

Мне это совершенно не понравилось, ну никак.

— Я этого не могу сделать.

— Но почему? — спросил Жан-Клод.

— Потому что когда-то я бы многое отдала, только чтобы быть вот так с вами обоими. И я должна знать, что это значит.

Ричард приподнялся на локтях.

— Ты это сама сказала, Анита: ты встречаешься с Жан-Клодом и Ашером и живёшь с Микой и Натэниелом. Ты сказала, что мысль иметь с каждой стороны от себя по мужчине тебе «по кайфу». Так одной парой больше — какая разница?

Я сердито уставилась на Жан-Клода:

— Ты ему в задницу какой-то метафизический кулак засунул, как кукле чревовещателя, потому что это не он говорит. Это типично твои слова.

— Не обращайся к нему, если говоришь со мной, — ответил Ричард. Он сел, и сонная улыбка исчезла. — Меня задевает, что ты с Ашером и Жан-Клодом, с Микой и Натэниелом. Да, задевает. А тебя задевает, что я с Клер и ещё полудюжиной женщин в стае? — Он произнёс это, глядя прямо мне в глаза. Я не отвела взгляда. Наконец он сказал: — Я задал вопрос, Анита, могу я получить ответ?

— Да, меня задело, когда я увидела Клер — я её увидела в первый раз и была голая. Да, это был особый случай. Я стараюсь как можно меньше знать о твоей личной жизни с дамами стаи, так что насчёт всего остального я не в курсе.

— Я почувствовал тогда, у тебя дома, как сильно ты меня хочешь, и ты знаешь, какие чувства у меня к тебе. Так что давай на эту тему притворяться не будем.

Я и не знала, что мы притворяемся. Но вслух я этого не произнесла.

— Я не знаю, что ты этим хочешь сказать, Ричард.

— Хочу сказать, что мы оба очень хотели бы снова касаться друг друга. Ты трахалась с Байроном — помилуй Бог! Так почему насчёт него тебе было нормально, а насчёт нас — вот сейчас — нет?

Он обвёл рукой кровать. Я не стала думать, будто он, говоря «нас», имел в виду себя и меня. Впервые за все время, что я знала Ричарда, я была больше чем уверена, что он говорил о себе и Жан-Клоде.

Стиснув холодное полотенце, я попыталась произнести что-нибудь осмысленное.

— Я не… — так, проехали. -…Байрон — это была чрезвычайная ситуация. Насчёт нас: когда-то я думала, что мы с тобой будем вместе. Когда ты меня бросил, это меня сломало. Сейчас твои прикосновения для меня отличаются от прикосновений других.