Лорел Гамильтон - Сны инкуба

Он улыбнулся мне отчасти озадаченно, отчасти иронически, отчасти самоосудительно, и отчасти ещё как-то. Ничего счастливого в этой улыбке не было. Иногда он прибегал к этой улыбке, и я все ещё не понимала её, но знала, что он использует её все реже и реже, и только тогда, когда я бываю глупой. И хотя я знала, что веду себя глупо, но ничего не могла поделать. Он был слишком совершенен, и я не могла в этом не копаться. Слишком хорошо складывались наши отношения, и я не могла не пытаться узнать, могу ли я поломать их. Не поломать, на самом деле, просто проверить, насколько их можно согнуть. Должна была их испытать, потому что что толку в том, чего нельзя испытать? Да нет, черт, не так. На самом деле, если бы я дала себе волю, я была бы с Микой счастлива, и это начинало меня доставать.

Я склонила голову ему на грудь.

— Извини, Мика. Я просто устала и ворчу.

Он отвёл меня чуть в сторону с танцпола, хотя мы и не танцевали.

— В чем дело?

Я пыталась объяснить ему, в чем дело. Я за что-то на нем пытаюсь отыграться, но за что? И тут до меня дошло — частично.

— Я совершенно спокойно смотрела на убитую женщину. И ничего не чувствовала.

— Тебе надо отстраняться от собственных эмоций, иначе ты не сможешь работать.

Я кивнула:

— Да, но когда-то это требовало от меня усилий. А теперь нет.

Он посмотрел на меня, наморщив лоб, глаза его внимательно глядели поверх чуть сдвинутых очков.

— И это тебя беспокоит. Почему?

— Только социопаты и психи могут смотреть на погибших насильственной смертью и ничего не чувствовать.

Он прижал меня к себе — внезапно, сильно, но тщательно прижимался не всем телом. Так обнимают друга в беде. Может быть, чуть сильнее, чуть интимнее, но не намного. Он всегда будто знал, что именно мне надо, и когда оно мне надо. Раз мы не влюблены, то как он это делает? Черт побери, у меня бывала любовь с мужчинами, которые и близко так не понимали, что мне нужно.

— Ты не социопат, Анита. Ты просто отрезала часть своего существа, чтобы делать свою работу. Ты однажды сказала — это цена, которую ты платишь.

Я охватила его руками, прижалась крепко, упёрлась лбом в изгиб его шеи, потёрлась лицом о невероятную гладкость кожи.

— Я пытаюсь больше ничего от себя не потерять, но вроде бы уже не могу остановиться. Я сегодня ничего не ощущала — кроме вины за то, что ничего не ощущаю. Разве это не ненормально?

Он продолжал меня обнимать:

— Ненормально только если ты считаешь это ненормальным, Анита.

Эти слова заставили меня отодвинуться, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Что это значит?

Он нежно тронул моё лицо:

— Это значит, что раз ты живёшь и можешь делать свою работу, то все окей.

Я сдвинула брови, потом рассмеялась, снова нахмурилась.

— Не уверена, что любой психотерапевт с тобой согласится.

— Я одно знаю: с тех пор, как я тебя встретил, мне стало надёжно, счастливо и лучше, чем было многие годы.

— Надёжно, ты говоришь. Забавно. Я думаю, так бы и Натэниел сказал: сперва надёжно, потом уже счастливо.

— Пусть я твой Нимир-Радж и сам доминант, но я, Анита, много лет провёл во власти Химеры. Вот он был и псих, и социопат. Я видел настоящего психа и социопата, Анита, и ты близко ни на то, ни на другое не похожа. — При этих словах он улыбнулся и чуть дёрнул головой — старый жест, от которого он почти избавился. На миг он повернулся в профиль, и поскольку настроение у меня было сегодня пытливое, я задала вопрос, который уже много недель вертела в голове.

Я провела пальцем по его переносице.

— Когда мы с тобой впервые встретились, у тебя нос выглядел так, будто он серьёзно сломан. Я предположила, что это случилось тогда, когда ты был человеком, но ведь сейчас он выпрямляется?

— Да, — ответил он, довольно тихо.

Улыбки уже не было, даже смущённой. Лицо его замкнулось. Я начала понимать, что так он выглядит, когда печален. Я видела Химеру, я, черт побери, его убила. Таких психов я в жизни встречала мало. И это при том, что в моем списке имеются самодовольные кандидаты в боги и мастера вампиров возрастом в несколько тысячелетий, не говоря уже про оборотней, которые были сексуальными садистами и сексуальными хищниками в самом прямом смысле этого слова. И то, что Химера попал в первые строчки этого списка психованных гадов, кое-что говорит о том, каким он был. Не могла я себе представить, каково это — быть в его власти достаточно долго. Мне и несколько часов не очень понравились. Мика и его пард были во власти Химеры много лет. Я избегала этой темы, потому что для них она была весьма болезненной, особенно для Мики. Но сегодня, по очень многим причинам, мне надо было знать. Надо было — почти — причинить ему какую-то боль. Мерзко, но правда.

Иногда ты борешься с тем, какой ты есть, а иногда сдаёшься. А иногда, когда устаёшь бороться с собой, начинаешь бороться с кем-нибудь другим.

Мы оказались на дальнем конце парковки, где выстроились высокой тонкой шеренгой деревья. Быстрорастущие клёны, с жёлтыми листьями, танцующими на октябрьском ветру. Волосы я туго заплела французской косой, и ветер мало что мог с ними сделать, но у Мики волосы летали вокруг лица тёмным густым облаком. Он снял очки, и от уличных фонарей глаза у него были совсем жёлтые, даже вопреки надетой на нем зеленой рубашке, и они отражали свет не так, как отражали бы его глаза человека.

Прохладный ветер нёс сухой аромат осени. Что мне хотелось — взять Мику за руку и пойти в ночь, дойти до леса. Я хотела войти в темноту, и чтобы ветер понёс нас туда, куда он хочет. Плохое настроение будто унесло прохладным ночным ветром, а может быть, дело было в том, что я смотрела на Мику, на его лицо, почти скрытое облаком его волос. Как бы там ни было, а собачиться мне больше не хотелось.

— Ты права, у меня нос заживает.

В его голосе слышалась нотка горького смеха. И тон был подстать его непонятной улыбке.

Я тронула его за руку:

— Если тебе трудно про это, то не надо.

Он покачал головой и схватился рукой за волосы, нетерпеливо, сердито, будто злился на них, что лезут в лицо. Я подумала, что он может злиться и на меня, но не стала спрашивать. Если да, то я не хотела знать.

— Да нет, ты спросила, и я отвечу.

Я убрала руку, не мешая ему говорить, не мешая открыть мешок, который я так хотела открыть только минуту назад. Сейчас я только хотела стереть с его лица это выражение.

— Ты знаешь, почему у меня длинные волосы?

Вопрос был такой странный, что я ответила:

— Нет. Я думала, просто тебе так нравится.

Он покачал головой, придерживая рукой волосы, чтобы ветром их не бросило ему в лицо.

— Подчинив себе группу оборотней, Химера дальше действовал пыткой или угрозой пытки, чтобы держать её в руках. Если глава группы мог выдержать пытку, он пытал тех, кто послабее. Использовал их страдания, чтобы держать альф.