Лорел Гамильтон - Сны инкуба

Но трудно было сохранять сосредоточенность, когда звучал голос Жан-Клода, и, закрывая глаза, я от него не избавлялась.

— Кто из вас не желал бы укротить дикарское сердце? Взять мужчину и преобразить его до неузнаваемости? Превратить его в того, кого вы желаете видеть? Примо склоняет колени перед вашей красотой, и он — тот, кого вы из него сделаете. Он вознесётся и падёт по вашему желанию.

Я почувствовала, как Жан-Клод подошёл и встал между мной и Примо. Даже с закрытыми глазами, ища нематериальной опоры, я ощущала его присутствие, и он развеивал мою сосредоточенность, как развеивает дым машущая рука. Открыв глаза, я увидела, как он легчайшими прикосновениями трогает лицо Примо.

— Покажи им это великолепное тело.

Примо покачал головой. Он не хотел играть в эту игру.

Я ощутила, как изогнулась воля Жан-Клода, охватывая Примо как питон. Вспышка тепла пронизала Примо, выпущенная Жан-Клодом. Я даже шагнула к ним ближе, и Байрон оттянул меня обратно.

— Я бы не советовал, — сказал он, и снова я ощутила тягу этих серых глаз, будто меня завернули в теплейшее одеяло.

Примо встал, и я не смогла не обернуться к ним снова. Великан вцепился ручищами в чёрную рубаху, пропитанную кровью, и разорвал её как бумагу. Обнажённый до пояса, он был великолепен — если вам нравятся гиганты. Это не была массивность, которую даёт поднятие тяжестей — это такой он был.

— Кому же достанется первый его поцелуй? — спросил Жан-Клод.

Я ощутила движение ещё раньше, чем повернулась к публике. Страха уже не было — его унёс голос Жан-Клода. Я видела лишь воодушевление и разве что неуверенность, но потом взметнулось несколько рук, держащих деньги, и тут же следующие, следующие. Первым быть никто не рвался, но никто и не хотел оставаться в стороне.

Байрон вежливо потянул меня за плечо:

— Анита, эту рану надо перевязать. Пойдём за сцену.

— Он прав, — сказал Натэниел, оказавшийся уже ближе. Настолько близко, что я увидела брызги крови на лавандовой рубашке. Очевидно, он был ближе к Примо, чем мне помнилось. Но у меня мысли путались, будто я несколько сама не своя с самого прихода сюда. Что же это со мной?

— Ладно, — кивнула я.

Байрон с Натэниелом отвели меня за кулисы, но глаза мои смотрели в зал. Шатенка из переулка гладила кожу Примо ладонью, и эта кожа была гладкой и чистой, без крови, без следов борьбы. Она его лапала, но смотрел он на меня. Глаза его молча молили о помощи, но я не понимала, почему.

Жан-Клод коснулся его голой спины, и лицо Примо обратилось опять к этой женщине. Теперь на нем не было смущения. Была одна только похоть, и в этот момент я поняла: им управлял Жан-Клод. Он манипулировал вампиром не меньше, чем публикой. Женщины пришли за толикой сладострастного развлечения, Примо явился, чтобы стать Мастером Города, а вместо этого превратился в актёра «Запретного плода». Он поцеловал шатенку, будто хотел выпить её до дна, будто в этом поцелуе была вся его жизнь. Когда он отпустил её, и ближайший охранник помог трепещущей даме сесть на стул, руки с деньгами взметнулись по всему залу. «Милости просим в шоу-бизнес, Примо», — подумала я.

Закрылась дверь, и стало тихо, как по волшебству. Закулисное пространство звукоизолированно, но сегодня дело было не только в этом. Как будто после этого я смогла думать — думать нормально. Я знала, что иногда мне мешает мыслить близкое присутствие Жан-Клода, обычно — прикосновение. Сегодня достаточно было быть в одном помещении.

— Что творится? — спросила я.

— У нас тут есть аптечка в гримуборной, — сказал Байрон и попытался вывести меня в дверь направо.

Я отобрала у него руку и посмотрела на Натэниела:

— Я правильно слышала, что Жан-Клод сказал тебе меня не трогать?

Он кивнул.

— Он не знает, чем это может обернуться.

Лицо его было очень мрачно, серьёзно. Он снова стал осторожен в моем присутствии, и я не знала, почему.

— Я что-то пропустила? — спросила я.

— У тебя капает кровь, — сказал Байрон, показывая на мою руку.

Струйка крови — кап-кап-кап — стекала на белый пол. Так здесь было все бело и пусто, что алое пятнышко казалось громким, будто цвет был звуком.

— Что-то здесь не так.

— Ты потеряла больше крови, чем думаешь, — объяснил Байрон.

— Анита! — позвал Натэниел, и я почему-то слишком медленно повернулась к нему. — Анита, пойдём в гримуборную. Там мы тобой займёмся.

Я кивнула и подняла руку на уровень плеч, чтобы унять кровь. Рукав жакета превратился в кровавую тряпку, а я только сейчас заметила. Что-то было жуть до чего неправильно, и я никак не могла понять, что. Я знала, что причиной могло быть создание нового триумвирата с Дамианом и Натэниелом, но это отвечало на вопрос «почему», а не «что». А «почему» для меня в этот момент не много значило; вот «что» — это действительно серьёзно.

Байрон взял меня за руку, чтобы провести в дверь, которую открыл для нас Натэниел. Когда я прошла мимо Натэниела, что-то открылось между нами, как дверь, и эта дверь хотела закрыться вокруг нас, прижать нас друг к другу.

Байрон в буквальном смысле встал между мной и Натэниелом, не давая мне его коснуться. Я зарычала на него, и Натэниел эхом отозвался у него из-за спины.

— Полегче, котята! Я только выполняю приказ Мастера Города. — У него чуть расширились глаза, и от него пахнуло… если не страхом, то чем-то очень похожим. — Ты помнишь, как ты ощутила там поцелуй Жан-Клода?

Он схватил меня за раненое запястье и ткнул в рану пальцами.

— Больно!

Я повернулась к нему, рассердившись — нет, готовая рассердиться.

— Зато теперь ты можешь думать. Верно?

Эти слова заставили меня шагнуть в глубь раздевалки. Байрон шёл за мной, держа за запястье, но теперь не сжимая — чтобы не сделать больно, скорее просто вёл за руку.

— Что с нами творится? — спросила я.

— Похоже, что вы все вышли на новый уровень силы, — сказал Байрон, ведя меня между столами, усыпанными гримом и деталями сценических костюмов.

— И что это значит? — спросила я.

Он остановился перед большим металлическим шкафом в дальнем конце комнаты.

— Это значит — ответь на мой вопрос. Ты помнишь, как ощутился тот поцелуй в зале?

Он открыл шкаф, набитый всякими приспособлениями для уборки и мелочами, которые всегда могут понадобиться. На верхней полке — ему пришлось встать на цыпочки — нашлась аптечка первой помощи, довольно увесистая.

— Он будто выпил мою душу… — При попытке высказаться столь поэтично я покраснела, осеклась и начала сначала. — Я раньше думала, что он утоляет ardeur во время секса со мной, но если этот поцелуй кормил ту же тварь, то Жан-Клод сдерживал себя.

Байрон, отчаявшись найти на столе свободное место, дал ящик Натэниелу, попросив подержать, а сам стал в нем рыться.