Майкл Стэкпол - Зло торжествует

Несмотря на устрашающий вид существа, Уилл знал: оно не приспособлено для настоящего боя.

Большие глаза, крупные уши и склонность бежать по первому побуждению подсказали Уиллу, что перед ним не хищник. Это открытие в сочетании с механической природой создания неожиданно натолкнуло индейца на новую мысль. Уилл понял, зачем оно здесь, в Бирюзе.

И эта догадка означала, что Уилл должен его уничтожить. Для этого он сам должен был стать хищником. Не раздумывая, Уилл освободил свое сознание и предоставил себя духам, как учил его дедушка.

Частичка человеческого разума, оставшаяся в нем, отметила, что дух, избравший его, был духом Ворона. Он подбросил в правой руке нож, и в кривом лезвии отразился изогнутый клюв ворона.

Потом Уилл пошел на врага.

Ложный выпад отвлек внимание противника; существо отшатнулось, и Уилл лягнул его прямо в грудь. Прыжок вперед, еще один удар ногой, и противник отлетел, кувыркаясь в воздухе.

Уилл прыгнул ему на спину и приставил лезвие ножа к мягкой полоске под подбородком существа. С силой потянув нож на себя, Уилл почувствовал, что лезвие погружается в толстые мышцы.

Он откинулся назад и резанул, изо всех сил прижимая нож к шее врага. На руки Уилла хлынула черная кровь, но почему-то холодная, со сладковатым запахом разлагающейся плоти. Существо дернулось раз, другой, и затихло. Поднимаясь, Уилл заметил, что конечности убитой твари вывернуты под совершенно неестественным углом.

Он почувствовал на плече чью-то руку и – человеческое сознание полностью вернулось к нему – увидел перед собой призрачную фигуру Кроули.

– Занятная у тебя добыча, Уилл.

Индеец хмыкнул и сея на корточки.

– Это разведчик, мистер Кроули. Он создан специально для этой цели.

Человек-тень кивнул:

– Интересно, почему он не покинул Бирюзу, когда понял, что обнаружен?

Уилл пожал плечами:

– Может быть, решил, что я не представляю для него серьезной угрозы? Или у него не сработал инстинкт самосохранения…

– Или конструктор подчинил его чувство самосохранения чувству долга. – Кроули опустился на корточки рядом с Уиллом и дотронулся до хитиновой маски существа. – Похоже на боевую маску самурая, ты не находишь?

Уилл кивнул:

– Может быть. И это наводит на определенные подозрения. Я прав?

– В том, что Риухито приложил руку к созданию этого существа? Возможно. – Кроули уперся локтями в колени и переплел пальцы. – Тот факт, что оно не покинуло измерение, когда его обнаружили, можно истолковать и так: его создатель ни на минуту не предполагал, что оно может столкнуться с подобной ситуацией.

Думаете, это испытательная модель, попавшая сюда случайно?

Кроули кивнул:

Боюсь, это лучшее, на что мы можем надеяться.

Уилл хмыкнул:

– А в худшем случае сюда заявятся его старшие братья и обрушатся на нас, как смог на Лос-Анджелес?

– И скоро, – добавил Кроули. – Очень, очень скоро.

Предательство!

Риухито улыбнулся: это слово пробудило в нем чувства, наполнившие его грудь огнем. Предательство! Он смаковал его, впитывая каждую каплю боли и праведного гнева, которое оно несло с собой.

Как его великий дед, заносивший в каталог новые виды морских беспозвоночных, Риухито фиксировал каждую подробность того, что исследовал. Он соотнес свои новые впечатления с уже известными и пришел к выводу, что сталкивался с предательством раньше, правда, в более завуалированной и не такой обидной форме.

Он парил над четверкой вернувшихся разведчиков и думал, что предательство известно ему с рождения. Гигантские технокорпорации, которые правили Японией, образуя промышленный сегунат, на самом деле только изображали преданность императору. Если дед Риухито возражал против действий того или иного министра, впавший в немилость подавал в отставку, а корпорации выбирали ему на замену другого – идеологическую копию первого, – и все шло по-старому. Самое неприятное, конечно, заключалось в том, что уволенный министр не только не искупал свою вину, сделав сеппуку, но и – как частенько бывало – принимал предложенный корпорациями пост, который давал ему больше власти, чем было у него в правительстве.

Риухито окинул взором свои владения и подпитал себя ощущением собственной правоты, которое вобрал от башни, где он парил. Отобрав лучших своих воинов, Риухито размножил их и создал две армии, которые заставил биться друг с другом. Это были эпические битвы. Потерпевших поражение он уничтожил, а победителей обессмертил. Им было дозволено стать стенами и полами его башни. Таким образом, он жил в окружении верных вассалов, как императорский дом с давних времен.

Корпорации насмехались над традициями Японии, на которых зиждилась власть императора.

Риухито видел, как сильно переживал дед каждый конфликт с корпорациями, и приходил в ярость от несправедливости существующего положения вещей. Корпорации вели себя так, словно вынужденный отказ от власти, данной императору по праву рождения, мог лишить членов императорской семьи божественности. Даже постороннему наблюдателю бросилась бы в глаза вся смехотворность подобного предположения, но главы корпораций, видно, совсем ослепли от тщеславия, ибо не видели в своей позиции ничего нелепого.

Скоро они горько пожалеют о своем высокомерии. Риухито удовлетворенно кивнул самому себе. Его нынешнее положение помогло ему увидеть свое прошлое в перспективе, и юноша сделал важное открытие. Он понял, что чужое предательство может дать ему больше могущества, чем чужая боль. Рожденный в Японии воспринимает предательство более остро, чем боль. Предательство – это нарушение кодекса самураев, и душа японца не знает побуждения более сильного, чем побуждение восстановить поруганную честь.

Риухито сосредоточился на текущих делах.

Когда один из его разведчиков не вернулся с обследования ближайших измерений, Риухито решил, что Пигмалион назло ему уничтожил его создание. Представив себе причину, по которой мастер мог это сделать, Риухито едва не сгорел от стыда, но потом подумал, что какую бы ошибку он ни допустил, это не дает Пигмалиону права на столь унизительный урок.

Риухито уже привык к тому, что его разведчики всегда возвращаются и докладывают об увиденном. Броня и защитная окраска оберегали их от нежелательных столкновений, и наиболее серьезную угрозу для них представляли лишь неблагоприятные для всего живого условия в некоторых измерениях, а не туземная фауна.

Потеря разведчика огорчила Риухито. Теперь все данные, собранные им, безнадежно утрачены, а все потому, что он кое-чего не предусмотрел.

Снабдить разведчика способностью телепатически передавать информацию было бы не так уж м сложно. Хотя, признался он себе, создание существа которое могло бы передавать сообщения с учетом сдвига времени между измерениями, пожалуй, стало бы серьезным испытанием для его мастерства.