Нил Гейман - Добрые предзнаменования

Анафема собрала свои вещи и вышла так надменно, как только могла.

Она была совершенно уверена, что ни один из двух мужчин не заходил за машину, однако велосипед был отвязан и прислонен к двери.

Что-то, несомненно, с ними было очень странно.

Азирафаил вновь поклонился.

– Рады были помочь, – улыбнулся он.

– Спасибо, – ледяным тоном откликнулась Анафема.

– Ну мы поехали? – проговорил Кроули. – Спокойной ночи, мисс. Залезай внутрь, мой ангел.

А. Что ж, это все объясняло. Она все-таки была в полной безопасности.

Дождавшись, когда машина скроется в центре деревни, она покатила велосипед вверх по тропинке к домику. Она и не подумала его запереть перед уходом. Она была уверена, что Агнес бы упомянула, что его собираются ограбить, коли это было бы так – она очень хорошо предсказывала личное.

Она сняла домик с мебелью. Это означало, что мебель в нем была того специального сорта, что всегда встречается при подобных обстоятельствах: ее, вероятно, бросили, как негодную, господа из местного магазина «Война по Желанию». Это было не важно. Анафема не собиралась долго задерживаться в домике.

Если Агнес была права, ей нигде не придется долго задерживаться. Как и всем остальным.

Она разложила карты и вещи на древнем столе под одинокой кухонной лампочкой.

Что она узнала? Немного, решила она. Видимо, ЭТО было на северном краю деревни, что ж, она давно об этом догадывалась. Если подходишь слишком близко, сигнал все забивает, а если слишком далеко – нельзя понять его точное место.

Это Анафему сердило. Ответ должен быть скрыт где-то в Книге. Проблема была в том, что для того, чтобы понять Предсказания, надо было уметь думать как полусумасшедшая, очень умная ведьма из семнадцатого века с сознанием, похожим на словарь для разгадывающих кроссворды. Другие члены семьи считали, что Агнес все сделала непонятным, чтобы не могли чужие люди разобраться; Анафема, которая подозревала, что может время от времени думать как Агнес, для себя решила, что все дело в том, что Агнес была старой подлой сволочью, очень любившей поиздеваться.

Она даже не…

Книги на столе не было.

Анафема в ужасе еще раз обежала взглядом все вещи. Карты. Самодельный священный теодолит. Термос с горячим «Боврилом» внутри. Фонарик.

Прямоугольник пустого воздуха там, где должна была быть книга.

Она ее потеряла.

Но это просто смешно! Предсказания Агнес о судьбе книги были особенно точны.

Анафема схватила факел и выбежала из дома.

– Чувство, ну, противоположное тому чувству, при котором говоришь «жуть какая», – пытался объяснить Азирафаил. – Вот что я имею в виду.

– Я никогда не говорю «жуть какая», – напомнил ему Кроули. – Люблю жуть.

– Взращенное в душе чувство, – отчаянно сделал еще одну попытку Азирафаил.

– Не. Ничего не чувствую, – ответил Кроули натужно весело. – Ты просто слишком чувствителен.

– Это моя работа, – обиделся Азирафаил. – Ангелы не могут быть слишком чувствительны.

– Наверное, местному народу нравится тут жить, ты их чувства и принимаешь.

– В Лондоне никогда такого не было, – указал Азирафаил.

– Ну вот видишь. Доказывает мою правоту, – усмехнулся Кроули. – И это точно то место. Помню этих каменных львов у ворот…

Фары «Бентли» осветили рощицы рододендронов-переростков, растущих по сторонам дороги. Гравий шуршал под шинами.

– По-моему, еще несколько рановато для визита к монашкам, – проговорил Азирафаил с сомнением в голосе.

– Глупости. Монашки в любое время дня и ночи на ногах, – откликнулся Кроули. – Сейчас, вероятно, вечерняя служба – если они, конечно, не обслуживают грешников.

– Дешевый трюк, ой, дешевый, – бросил ангел. – Не надо так, в самом деле.

– Слушай, не защищайся. Я ж тебе сказал, это были наши. Черные монашки. Нам, видишь ли, нужна была больница рядом с военно-воздушной базой.

– Прости?

– Ты же не думаешь, что жены американских дипломатов обычно рожают в монашеских больницах в глухих деревушках, правда? Все должно было произойти естественно. В Нижнем Тадфилде есть военно-воздушная база, она приехала на ее открытие, тут все началось, а больница на базе еще не готова, наш человек подсказал: «Чуть ниже по дороге есть местечко», – вот и все. Хорошо было организовано.

– Все, кроме одной из двух маленьких деталек, – ответил Азирафаил самодовольно.

– Но ведь почти сработало, – бросил Кроули резко, почувствовав, что своих надо защитить.

– Видишь ли, в глубине зла всегда есть семена его уничтожения, – принялся объяснять ангел. – Оно совершенно отрицательно, и потому где-то в глубине всегда думает о падении даже в моменты явного триумфа. Каким бы грандиозным, пропланированным, защищенным от дураков ни был злой план, присущая ему по определению греховность ударит по его создателям. Каким бы он ни казался успешным в начале, в конце он себя разрушит. Он ударится о скалы несправедливости и потонет носом вперед в море забвения, чтобы никогда уже не всплыть.

Кроули обдумал эту речь.

– Не-е, – наконец заговорил он. – На деньги готов спорить, это была обычная некомпетентность. Эй…

Он присвистнул.

Засыпанный гравием дворик перед поместьем был забит машинами, и это не были машины монашек. По меньшей мере, «Бентли» был посрамлен. У большинства машин в названиях были «GT» или «Turbo», на крышах у них были телефонные антенны. И почти все машины были младше года.

Руки Кроули зачесались. Азирафаил чинил велосипеды и сломанные кости; а ему захотелось украсть пару радиоприемников, проколоть несколько шин или выкинуть еще нечто подобное. Он смог побороть свои желания.

– Ну и ну, – бросил демон. – Раньше монашки пользовали простым «Моррис Трэвеллером» – по четверо в машине.

– Этого не может быть в том месте, – проговорил Азирафаил.

– Может, они стали частным госпиталем? – задумчиво спросил Кроули.

– Или это не то место.

– Да точно тебе говорю, то это место! Пошли…

Они вылезли из машины. Через тридцать секунд кто-то в них обоих выстрелил. Какой-то очень хороший стрелок.

Если Мэри Ходжэс, бывшая Болтливая, что и умела делать хорошо, так это исполнять приказы. Приказы она любила. Они упрощали мир.

А вот изменяться она не умела. Она по-настоящему любила Чирикающий Орден. В нем она впервые с кем-то подружилась. В нем у нее впервые была своя комната. Конечно, она знала, что Орден занимался вещами, которые, с чей-то точки зрения, были плохи, но Мэри Ходжэс много всего повидала за тридцать лет и прекрасно себе представляла, что вынуждено делать человечество, чтобы прожить неделю. Да и потом, еда была вкусной, а время от времени еще и случались встречи с интересными людьми.

То, что осталось от Ордена, после пожара приняло решение о самороспуске. Ведь единственная цель существования исчезла. Все разошлись.