Джон Де Ченси - Замок Убийственный

— Как ты это сделала?

— Магия. Как тебе?

— Я выгляжу как Робин Гуд. — Вдруг она изменилась в лице. — Вот дьявол, я…

— В чем дело?

Мелани обессиленно опустилась на стул.

— Только сейчас вспомнила. У нас же завтра контрольная по математике!

— Мы в любой момент можем отправить тебя обратно.

— Вы можете? — Мелани призадумалась, а потом отчаянно затрясла головой. — Не хочу отправляться обратно. Но что подумают по поводу моего исчезновения? А мои родители…

Линда объяснила:

— Раньше из замка пути назад не было, и людей зачисляли или в без вести пропавшие, или в предполагаемые жертвы убийств. Но лорд Кармин восстановил Земной портал, и теперь врата почти полностью под нашим контролем. Сейчас мы можем придумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы оправдать твое исчезновение.

— Что я скажу родителям?

— Ничего, кроме правды — что ты на время оставила учебу и поживешь у друзей. Ты будешь писать им или звонить.

— Тут что, телефон есть?

— С главным компьютером замка мы можем влиться в любую коммуникационную систему мира.

— Можно послать письмо факсом, — добавил Джереми.

— Правда? — Мелани перевела дыхание. — По-моему, у меня нет повода не остаться.

— Действительно нет. Давай-ка перекусим, а потом я представлю тебя лорду Кармину. Джереми, он тебе не встречался?

— В последний раз, когда я его видел, он сказал, что отправляется на праздник к своей сестре.

— К принцессе Доркас? Ну что ж… Туда нельзя явиться без приглашения. Тогда попозже. Съешь что-нибудь, Мелани.

Девушка подтянула к себе тарелку с сыром и вонзила зубки в сегмент камамбера. Она проголодалась, а все выглядело так аппетитно. «Не чувствуй себя виноватой из-за того, что побиваешь пузо, — сказала она себе. — В конце концов, ты ведь ешь за…»

Она застыла, и на её веснушчатом лице появилось недоуменное выражение. Какая-то внутренняя вспышка позволила ей понять, что творится у неё внутри, с маленьким бутоном плоти, укоренившимся в её утробе. Она познала его строение и возможности, она знала все с той уверенностью, которая приходит, только когда видишь собственными глазами. Но как у неё это получилось? Может, её дар и заключается в том, чтобы видеть невидимое?

Лицо Мелани расплылось в довольной улыбке.

«Теперь ты ешь за троих».

Перекинув мешок с клюшками с одного плеча на другое, Такстон спросил:

— Что есть?

Они продолжали идти по полутемному коридору.

— Экспромт.

— Валяй.

— Вот.

Далтон поглядел на партнера.

— Ну как?

Такстон поднял вверх одну бровь.

— Всегда был о Рахманинове невысокого мнения.

— Я спрашиваю, какого вы мнения о моем экспромте, сэр.

— Аналогичного.

Они продолжали шагать по коридору по направлению к пятну света, а дойдя до него, обнаружили, что освещение исходит из-под арки, ведущей на открытое пространство, залитое солнцем и весьма приятное на вид — могучие деревья, кусты и лужайки. В центре всего этого помещался английский парк с рядами живых изгородей и клумбами. Там явно в разгаре был праздник. Покрытые скатертями столы ломились от множества блюд и напитков. Несколько дюжин нарядных гостей прогуливались по саду; их обслуживало немалое количество слуг. Где-то в кустах был спрятан камерный оркестр. Чуть поодаль, на травянистой площадке, шла игра в крокет (или нечто подобное с мячами и клюшками).

— Что это? — спросил Такстон, остановившись посмотреть.

— Вероятнее всего, семейный праздник принцессы Доркас.

— Что?

— Мне один слуга рассказал. Пригласили почти всю семью Кармина. Двоюродных дядюшек, Трента. Всю замковую знать.

— Надо же. Их нечасто увидишь.

— Большинство из них не вылезает из своих миров. Да и о Гостях они невысокого мнения.

— Ах, да, — кивнул Такстон. — Вероятно, мы для них — «Н. Н. К. Д.».

— Не нашего класса, дорогуша?

— Точно так. Как ты думаешь, они все состоят в родственных отношениях?

— Насколько я понимаю, — задумчиво произнес Далтон, — большинство из них являются дальними родственниками. Это то, что осталось от аристократии, когда-то правившей Западными Пределами и смежными королевствами. Сотни лет назад, может тысячи, до тех пор, пока окружающая территория не превратилась в сегодняшнюю безжизненную пустыню. Со временем они сделались обитателями Опасного, и большинство из них живет в том или ином мире.

Такстон поправил мешок с клюшками.

— Что ж, мы в число приглашенных не входим.

— Это точно.

Они двинулись дальше по коридору.

— Подожди минутку. — Такстон остановился. — Меня, кажется, тоже осенило.

— Да?

Такстон прокашлялся и продекламировал.

— Неплохо, — одобрил Далтон. — А ты тоже обнаружил, что «Моцарт» не очень-то рифмуется?

Такстон задумался:

— Боди-арт?

— Не слишком удачно. А к Бетховену подобрать что-нибудь практически невозможно.

— Можно переменить категорию. Или можно… что это?

Далтон остановился заглянуть в небольшую нишу слева. Из-под арки торчала пара ног в чулках.

— Что у нас здесь? — поинтересовался Такстон.

Пройдя в нишу, они обнаружили мужчину, лежавшего на спине. Темноволосый и бородатый, он был одет в отороченную мехом синюю накидку и длиннополый оранжевый камзол. На накидке красовалась изящная вышивка золотой нитью. Вся одежда была ладно скроена и выглядела дорогой. Почти каждый палец украшали золотые перстни с драгоценными камнями.

Но этот богатый наряд теперь был лежащему ни к чему. Губы мужчины посинели, а лицо окрасилось в пепельный цвет. Глаза безжизненным взглядом уставились в пространство.

Такстон стал на колени над лежащим и взял его за правое запястье.

— Пульса нет. — Он прощупал шею, затем наклонился и приложил ухо к груди. — Сердце не бьется. Но он ещё теплый. Умер совсем недавно.

Далтон опустился на одно колено и посмотрел покойнику в лицо.

— Как думаешь, от чего?

— Да все, что угодно, могло случиться. На вид ему лет сорок. Нельзя исключить и сердечный приступ.

— У замковых аборигенов возраст трудно определить. Некоторым из них больше сотни лет.

— Верно. И кто знает, подвержены ли они обычным болезням. С такой продолжительностью жизни — наверное, нет.

— Но они не бессмертны, — возразил Далтон. — Когда природа возьмет свое — всего лишь дело времени. — Он осмотрел тело. — Ни синяков. Ни крови. Посмотри на эти драгоценности. Вор бы их не оставил. Видимо, бедняга умер своей смертью.