Михаил Успенский - Дорогой товарищ король

- Не ходи, государь, - неожиданно сказал Калидор и положил королю руку на плечо, не давая подняться. - Там и без тебя управятся. Я-то видел, каких трудов стоило тебе навеять на эту банду заговорщиков Смертный Сон. Остальное довершит тайная стража. Не уйдет ни один. Мы с графом разгадали твой высокий замысел. Враг повержен подобно троцкистам и бухаринцам, о которых ты нам столько рассказывал. В Листоране должен быть только один хозяин...

Виктор Панкратович оттолкнул старика, вскочил и выбежал в зал. Тошнотворный запах беды стоял в воздухе. Среди опрокинутых лавок лежали, сверкая окровавленными доспехами, те, кто только что представлял собой цвет листоранского дворянства. Между закованными в металл телами бродили люди в черном, добивая раненых какими-то жуткими двузубыми вилами - в глаза. Кровь подтекала к ботинкам короля.

- Вот и все, повелитель, - ласково сказал граф Ливорверт, вытирая галстуком широкий нож. - Не один твой предшественник мечтал об этом дне. С первой победой тебя, король...

Виктор Панкратович закрыл глаза и начал блевать.

Дорога все шла лесом, но уже стали попадаться явные признаки человеческого жилья: огороженные жердями поляны, на которых произрастали всякие вкусные вещи, тележное колесо - треснувшее, но искусно вырезанное из цельного куска, а потом дорогу пересекла, позванивая колокольчиком, какая-то скотина, по своим тактико-техническим данным вплотную приближавшаяся к корове. И наконец, навстречу полковнику с капитаном вышла древняя старушка, проводящая поиск пропавшей скотины. Старушка похвалила военнослужащих за бравый вид, горячо поздравила со славной победой над зубастым голяком и сказала, что всего три дня тому назад встретила на этой же дороге двух весьма прекрасных принцев, отягощенных, по всей видимости, военной добычей. Принцы говорили с ней, как с благородной дамой, и даже угостили конфетой, после чего двинулись дальше, распевая песню, да такую душевную, что деревья ходили ходуном и выворачивались с корнями.

Деряба и Шмурло не менее вежливо попрощались со старушкой и только потом сообразили, что она ведь была первым встретившимся здесь человеком и ее по такому случаю следовало допросить с пристрастием и, может быть, даже с нарушением ленинских норм.

Победители голяка положили себе, что уж следующего-то «языка» они не упустят, не пальцем деланные! Но следующим, к сожалению, оказался совершенно пьяный детина, почивавший на обочине. Детину трясли, били по щекам, ставили на ноги, но он упорно возвращался в прежнее покойное положение. Зато там же, на обочине, удалось обрести десятка полтора окурков от сигарет «Мальборо» и три пластмассовых стаканчика одноразового пользования. Из этого неопровержимо следовало, что набирался детина не один, а под компетентным руководством Рыло и Гидролизного. «Сколько же он здесь валяется?» - удивился Деряба и подумал, что со временем тут нечисто.

Шмурло и Деряба присели рядом с пьяным телом и задымили, прикурив от выдернутой травинки. Внезапно Деряба встрепенулся и потащил полковника с обочины в кусты. Через минуту и Шмурло услышал конский топот. Из-за поворота выехал всадник в черных с золотом доспехах. На верхушке причудливого шлема трепетал небольшой флажок. Длинным копьем всадник пошевелил детину, но быстро убедился в тщете своих усилий.

- Мир, дружба! Мир, дружба! - вышел из кустов, повинуясь тонкому Дерябиному плану, полковник Шмурло.

- А, очень хорошо! - обрадовался полковнику госбезопасности рыцарь. - Ну-ка, хамская морда, ступай впереди коня и возглашай поминутно: «Берегитесь, люди знатные и простые, едет маркграф Миканор, Соитьями Славный!»

- Товарищ военнослужащий, мы здесь с дружественными намерениями... - начал было Шмурло.

- Ну какой я тебе, псу, товарищ? - весело спросил рыцарь. Голос был молодой, слегка приглушенный металлом шлема. - Я ведь тебя, бродягу безродного, на службу к себе принимаю.

- А какой оклад денежного содержания положишь? - поинтересовался Деряба, неведомо когда и как очутившийся на другой стороне дороги.

- Прекрасно! - вскричал рыцарь. - Вас двое! Значит, сможете возглашать непрерывно, как и указано... Что же касается жалованья, то не довольно ли и той награды, что я сохраню презренные ваши жизни?

- Вот козел! - обиделся Деряба и прыгнул. Бывший японец мог гордиться своим учеником, потому что удар Дерябиной пятки, именуемый «чугуна-гиря», пришелся всаднику в голову. Тот покачнулся, но в седле усидел, молниеносно отбросил в сторону длинное и неудобное копье и выхватил из-за спины зазубренный меч. Лезвие разрезало воздух над головой капитана, который немедленно прыгнул вторично, нанеся в грудь рыцаря смертельный удар «ваши-мамаши». Так повторилось несколько раз. Плащ Дерябы покрылся многочисленными порезами, а доспехи всадника - вмятинами. Стратегическое равновесие попытался нарушить полковник Шмурло, коварно подкравшийся к рыцарю сзади, чтобы огреть его поперек спины своим посохом. Но рыцарский конь так наподдал полковнику копытом, что тот отлетел в сторону и улегся рядышком с детиной.

Наконец Деряба устал прыгать и пинать рыцаря, а тот замучился махать мечом. Несколько мгновений оба не двигались, потом всадник махнул свободной рукой и отправил меч обратно за спину. Деряба отступил на несколько шагов назад, показывая, что прыгать более не собирается. Тогда всадник снял шлем и обнажил прекрасную кудрявую голову.

- Твое счастье, что не напоролся ты на старого барона Литягу, - сказал красавец. - Я же, увы, лишь соитьями славен, а не боевыми искусствами.

- Чем славен? - не понял Деряба, повторив вопрос далекого Виктора Панкратовича.

Рыцарь сделал жест, не оставляющий сомнений. Капитан расхохотался и немедленно поведал гусарский анекдот на эту тему. Маркграф Миканор не остался в долгу.

К тому времени, как очнуться полковнику Шмурло от удара копытом, оба противника уже казались давними друзьями. Маркграф рассказал, что королевский указ обязывает его, Миканора, держать слуг, провозглашающих его появление во всех населенных пунктах страны Листоран, чтобы добрые люди, знатные и простые, успели запереть и попрятать своих жен, дочерей и других родственниц от греха подальше. Королевские указы здесь не больно-то уважают, а этот почти все бароны восприняли с удовольствием и требуют неукоснительного его исполнения. Миканор с воодушевлением повествовал о том, как женщины своими слабыми кулачками вышибают толстенные двери и рвут цепи, стремясь в маркграфовы объятия. В доказательство он протянул Дерябе шлем, чтобы тот смог как следует рассмотреть изображение на флажке, и Деряба убедился: все точно как у Петра Великого. «На меня даже латы обыкновенные не налазят!» - хвастал Миканор. Деряба между делом осторожно выспрашивал нового знакомца о здешнем общественном устройстве и вооруженных силах. Миканор отвечал охотно, но все время сбивался на свои немалые достижения. Потом он по-хорошему попросил капитана с полковником все-таки поработать на него, покричать в деревнях и поселках во исполнение королевского указа, потому что его собственные слуги давным-давно разбежались, - нормальная семейная жизнь вблизи маркграфа была невозможна.