Терри Пратчетт - Вещие сестрички

— Стало быть, ты отказываешься? На матушку было больно смотреть.

— Понимаешь, это называется вмешательством. Да, вмешательством. А любое вмешательство в политику добром не кончается. Только начни — потом не остановишься. Золотое правило магии. А с золотыми правилами лучше не связываться.

— То есть ты отказываешься?

— Ну как тебе сказать… Когда твой сын немного подрастет, тогда и поговорим.

— Где он сейчас? — холодно оборвал ее король. Ведьмы прятали друг от друга глаза.

— Мы устроили все так, чтобы он смог спокойно выехать за пределы страны, — сумела наконец выкрутиться матушка.

— Очень приличная семья, — ввернула нянюшка.

— Кто они такие? Надеюсь, не простолюдины?

— Ни в коем случае, — веско проговорила матушка, перед мысленным взором которой только что пронеслось видение Витоллера. — Ничего общего с простолюдинами. Наоборот, весьма не простые люди… Гм-гм.

Она метнула умоляющий взгляд на Маграт.

— Они — настоящие Трагики! — Голос юной ведьмы был насыщен таким благоговением, что…

— Вот как! — пробормотал он. — Это меняет дело.

— Чего, правда? — включилась нянюшка. — Никогда бы не подумала. Внешне вроде не похожи…

— Не надо выставлять свое невежество напоказ, Гита Ягг! — прошипела ей матушка, но тут же поспешно повернулась к королю: — Прошу извинить нас, ваше величество. Невежда, она невежда и есть. Стыдно признаться, нянюшка даже не знает такой фамилии, как Трагик.

— Главное, — заметил король, — чтобы они обучили юношу искусству ведения войны. Я знаю Флема. Через десять лет он здесь так окопается, что его клещами не вытащишь. — Король обвел лица ведьм пристальным, цепким взглядом и вскинул руки: — Что будет твориться в нашем королевстве, когда пробьет час его возвращения? Я в тревоге, ибо знаю, что происходит с ним ныне. Ужель вы готовы спокойно взирать, как с каждым годом оно все мельчает? — Призрак заметно помутнел. Голос его, невесомый как пушинка, затрепетал в воздухе: — И помните, сестрицы, король и родина — это одно.

С этими словами призрак окончательно растворился.

Неловкая тишина была прервана выразительным сопением нянюшки:

— «Одно» — что?

— Мы обязаны что-то предпринять, — проговорила Маграт сдавленным от чувств голосом. — И золотые правила здесь не в счет.

— Голова идет кругом, — глухо промолвила матушка.

— Но ты обязана принять какое-то решение!

— Решение? Еще раз все досконально обдумать… Взвесить каждую мелочь.

— Ты уже целый год думаешь и взвешиваешь, — заметила Маграт.

— Так вы объясните мне, что именно одно? — повторила нянюшка.

— Вдаваться в амбиции проще простого. Здесь так не получится, — сказала матушка. — Тут надо…

Тем временем со стороны Ланкра, громыхая на рытвинах дороги, к ним стремительно приближалась телега. Но матушка ее словно не замечала.

— …просмотреть все возможные варианты…

— То есть ты до сих пор не знаешь, как поступить?

— Глупости. Я просто…

— По дороге едет телега, матушка. Матушка брезгливо передернула плечами.

— Вот вы, молодые, все никак не можете понять… — начала она.

Ведьмы никогда не обременяют себя знанием правил дорожного движения. Последнее — в том виде, в каком существовало в Ланкре, — должно было либо объезжать ведьм, либо, за неимением такой возможности, выжидать, пока те не соблаговолят покинуть проезжую часть. Матушка Ветровоск, на протяжении всей жизни убежденная в нетленности данного порядка вещей, собственной кончиной наверняка опровергла бы эти убеждения. Если бы не Маграт, которая благодаря своим рефлексам успела-таки в последний миг уволочь матушку с дороги в канаву.

Канава возбуждала самый живой интерес. Она кишмя кишела спиралевидными козявчатыми созданиями, являющимися прямыми потомками козявок, которые кишели еще в доисторическом котле Вечности. Тот, кто избегает канав потому, что боится в них заскучать, случись ему угодить в данную канаву с мощным микроскопом, в течение ближайшего получаса совершил бы массу захватывающих и поучительных открытий. Также в канаве росла крапива. А теперь в ней очутилась и матушка Ветровоск.

Разгребая ладонями сорняки и онемев от клокочущего в ней гнева, матушка восстала из хлябистых недр, что Венера, только постарше и погрязнее.

— Т-т-т…. — выговорила она, наведя трясущийся палец на удаляющуюся телегу.

— Это гаденыш Нешели с Чирикнильного тракта, — подала голос нянюшка из соседних кустов. — У них всех в роду крыша немного набекрень была. Знаете, какая у его матери девичья фамилия была? Хубла!

— Да ведь он нас чуть не задавил! — прошипела матушка.

— Вы могли бы спокойно посторониться и уступить ему дорогу, — заметила Маграт.

— Уступить дорогу?! — переспросила матушка. — Это мы, ведьмы, должны дорогу уступать?! А не наоборот ли?!

Матушка, хлюпая башмаками, ступила с обочины на дорогу. Палец ее по-прежнему указывал вдаль.

— Клянусь Хоки, он у меня всю оставшуюся жизнь будет жалеть, что на свет родился…

— Помню, помню, настоящий богатырь был, — поделился куст. — Матери его несладко пришлось.

— Никогда никто такого со мной не учинял! — как спущенная тетива лука, свистнула матушка. — Ну, он узнает, каково оно, ведьму сбивать, как будто она… как будто она самая обычная женщина!

— Он это уже узнал, — напомнила Маграт. — Лучше помоги мне вытащить из куста нянюшку…

— Да я превращу его…

— Теперь к нам нет уважения, вот в чем дело, — говорила нянюшка, пока Маграт вытаскивала из нее колючки. — Весь стыд потеряли. А все потому, что король — это то самое одно…

— Но ведь мы — ведьмы! Ведьмы! — вдруг заорала матушка, поднимая лицо к небу и размахивая кулаками.

— Да, да, — отозвалась Маграт. — Гармоничный баланс вселенной и все такое прочее. Мне кажется, у нянюшки сегодня выдался не лучший день, она немного подустала и…

— В кого я превратилась?! — взревела матушка, расцвечивая фразу такими яркими модуляциями, что у Витоллера захватило бы дух.

— В самую обычную женщину, — пробормотала Маграт.

— В посмешище! В посмешище! Надо мной смеются! На моих родных дорогах! В моей родной стране! — продолжала орать матушка. — Не бывать такому! Думаете, я еще лет десять буду сидеть сложа руки и ждать, пока мальчишка подрастет? Ни в жизнь! Ни одного дня ждать не стану!

Стоящие вдоль обочины деревья испуганно закачали кронами. Дорожная пыль закрутилась в мини-смерчи, торопясь убраться с пути матушки. Матушка Ветровоск подняла руку и ткнула пальцем туда, где дорога поворачивала. С кончика загнутого ногтя срывались всполохи яркого октаринового свечения.

Телега, удалившаяся уже на полмили от места событий, разом лишилась всех четырех колес.