Юлий Буркин - Сегодня, мама!

— Да брось ты, — проникновенно сказал фараон, — давай так, без масла, а? Попробуем?

— Ну, давай, попробуем, — мстительно усмехнулся я и, сунув руки в карманы, выключил дистанционные блоки. — Стас, дай ему браслеты, — обернулся я к брату.

Тот, все еще ошалело поглядывая по сторонам, снял браслеты с рук и протянул их фараону. Неменхотеп проворно натянул их на запястья.

— А как застегиваются? — кротко заглянул он мне в глаза.

Я застегнул браслеты.

— Ну, давай, говори заклинание, — поторопил фараон.

— Что ж, пожалуйста. Как и в прошлый раз я взмахнул руками и возвестил:

— Эники, беники ели вареники! Эники, беники, клос, вышел пузатый матрос!

Фараон замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потом неуверенно кашлянул и тут же зашелся в болезненном приступе.

— То-то, — сказал я. — Лезь в котел.

Стас уже оправился от шока и теперь злорадно засмеялся.

— Классно, Костя, — сказал он по-русски. — Так ему! Знаешь как больно!

Неменхотеп затравленно огляделся. И его взгляд остановился на отоспавшемся благодаря пастилке Толяро военачальнике.

— Доршан, — позвал он. — Подь сюда.

Тот подскочил к нам и сразу вполголоса спросил меня:

— У тебя этих штук больше нету, а? Так спалось славно! Хочешь, на дротик поменяемся? Наконечник, между прочим, не бронзовый, а золотой…

— Кончай базар, — прикрикнул Неменхотеп, и Доршан вытянулся в струнку. — Слушай сюда. Я сейчас в котел прыгну, а этот, — фараон ткнул меня пальцем в грудь, — должен меня оживить. Понял?

— Так точно!

— Вот если я не оживу, обоих четвертуешь. Ясно?

— А чего тут неясного? — расслабился Доршан.

— Разговорчики!

— Так точно! — вновь встал по стойке смирно воевода. — Ясно! Четвертуем, как два пальца обмочить!

— А ты понял? — обратился фараон ко мне с угрозой в голосе.

— Лезь, — отрезал я непреклонно. — И быстрее, а то передумаю.

Вновь отбросив неуместную спесь, он жалобно попросил:

— Еще минутку можно? Одну?

— Ну давай, — смилостивился я. — Что там у тебя?

Взмахом руки фараон подозвал к себе раба-нубийца.

— Сейчас я прыгну туда, — указал он на котел.

— Туда? — не поверил своим ушам нубиец.

— Туда, туда, раб бестолковый, — нетерпеливо похлопал себя по ляжке фараон. — А вы меня через минуту вытащите. Уяснил?

— Через минуту? — переспросил нубиец.

— Маловато будет, — глумливо улыбаясь, встрял Стас. — Не успеешь свариться, не подействует. Две минуты.

Неменхотеп скрежетнул зубами, но тут же послушно переинструктировал нубийца:

— Через две минуты. Усвоил?

— Через две минуты? — снова переспросил тот.

— Да! Да! — заорал Неменхотеп в ярости. — Крокодилам скормлю!

— Через две минуты. Усвоил, уяснил, — подобострастно кланяясь, попятился перепуганный нубиец.

Фараон в сердцах плюнул и, бормоча проклятия и жалобы, полез по ступеням помоста.

А Гопа тут же подскочил к Доршану и что-то зашептал ему на ухо, опасливо косясь по сторонам.

Доршан наморщил лоб, соображая. Потом лицо его просветлело.

— Маршалом? — уточнил он.

— Тс-с, тише ты, болван! — зашипел Гопа.

Неменхотеп тем временем добрался до верха, обернулся к толпе, желая что-то сказать, открыл было рот, но потом просто махнул рукой и прыгнул.

Народ ахнул. Нубиец откуда-то выкопал песочные часы и, выпучив глаза, напряжено уставился на струйку. Вот песок полностью перетек из верхнего сосуда в нижний, и Стас, мрачно усмехнувшись, сказал:

— Вкрутую.

И я вспомнил сказку «Конек-горбунок».

Нубиец и двое его товарищей бросились к котлу, и вскоре тело фараона легло на то же место, где только что лежал Стас.

Но я не успел включить оживители, потому что за руки меня схватили два старых знакомых гвардейца из отряда Доршана, а сам он приставил острие своего копья к моему горлу.

Гопа, брызжа слюной, прошипел мне в лицо:

— Только слово из своего заклинания пикнешь, сдохнешь, как шакал!

Доршан подтверждающе кивнул и широко улыбнулся.

— Типичный дворцовый переворот, — констатировал Стас, довольно безучастно разглядывая уткнутый в мое горло дротик. — Путч. ГКЧП. Но ты, Костя, не бойся, они тебе ничего не сделают. Хорошие врачи всем нужны.

Спасибо, братик, успокоил.

А Гопа, крикнув моим стражникам: «Руки покрепче держите!», забрался на помост, вновь приставил к губам свой бронзовый мегафон и с воодушевлением обяявил:

— Возрадуйся, народ Египта! Свершилась воля девятки богов! Кровавый тиран Неменхотеп повержен, и отныне фараон — я! А его невеста, между прочим, автоматически переходит ко мне. Сейчас и свадебку сыграем!

Народ обалдело молчал.

— Вот паразит! — взбеленился Стас. — От одного избавились, второй туда же норовит! Костя, что делать будем?

— Ны заю, — ответил я вместо «не знаю», потому что нормально говорить мне не позволял наконечник доршановского дротика. Золотой, между прочим.

Но тут ситуация, в который уже раз перекувыркнулась по-новому. Окруженный отрядом воинов, к помосту пробился советник фараона от Севера Ашири. Видно, он был более предан своему владыке, чем Гопа и Доршан.

— Слазь, предатель! — крикнул он жрецу, — или я сам сброшу тебя, и даже Анубис не пожелает держать в своем царстве такую гниль!

— Арестуй его, Доршан! — взвизгнул Гопа с помоста.

Не отводя от меня дротик, Доршан дал команду, и тут такое началось!.. Кто кого колол, кто кого рубил, а кто кого руками молотил понять было невозможно. Через минуту уже не только солдаты, но и все собравшиеся зеваки мутузили друг друга чем придется.

И они, наверное, подчистую самоистребились бы, а история Египта на том бы и закончилась, если бы вдруг среди ясного неба не засверкали молнии, и не загремели раскаты грома.

— Осирис, Осирис идет! — закричал Стас радостно, и все раболепно повалились на землю. Включая солдат и Доршана, который, упав к моим ногам, тихонько проскулил:

— Так и есть, в самом жутком своем воплощении. Сейчас карать начнет…

Освобожденный, я судорожно глотнул воздух и оглянулся, выясняя, в чем же, собственно, дело. И сразу все стало ясно. Переступая через распростертые тела насмерть перепуганных людей и паля в воздух из мумми-бластера, к нам величавой поступью двигался Шидла.

— Ко мне, котята! — гаркнул он зычно, и мы со Стасом со всех ног кинулись к нему. Но на полпути Стас остановился и позвал:

— Лина!

Хайлине, соскочив с носилок, побежала к нам.

— А это еще что за маленькая самка? — спросил Шидла, с интересом ее разглядывая.

— Она с нами, — тяжело дыша, ответил Стас. — Айда быстрее, пока они не очухались.

— Бояться их нечего, — уверенно ответил Шидла, — но убивать не хочется. Так что, правда, давайте, поспешим. Самка пусть садится верхом на меня, а вы покрепче держитесь за гриву.