Елена Счастная - Жена напоказ

Похоже, тяга оказываться со мной в одной постели что у хозяина, что у пса одинаковы. Но Лабьет хотя бы защитит в случае чего. В то время, как от де Ламьера самой хотелось защищаться.

Например, завтра при встрече, к которой я, кажется, и подготовилась, а по ощущениям — была совершенно не готова.

— Ваша светлость, к вам мадам д’Амран, — ровный голос Тибера прорвался сквозь глухоту размышлений над слепками аур.

Одной — из подворотни, где напали на магистра Ливра. Другой — из винного погреба вдовушки. Полночи Ренельд разбирал их по кусочкам, отбрасывал лишнее, пытался найти схожие элементы, но дело шло туго. Мариэтта удружила — своим невообразимо ярким светом она почти начисто уничтожила следы других аур. И сейчас найти что-то среди переплетения её потоков было всё равно что шарить руками в мутной болотной воде.

Ренельд вздохнул, свернул сферы фиксирующих артефактов и глянул на каминные часы. А мадам д’Амран удивительно пунктуальна. И явно не любит откладывать дела в долгий ящик.

— Пригласи, — Ренельд размял шею пальцами, глядя в ярко сияющее дневным светом окно.

Так скоро можно позабыть, сколько дней подряд просидел за этим столом.

Через миг после того, как Тибер скрылся за дверью, за ней же послышался какой-то грохот, возмущённый женский голос, а затем в кабинет ввалился шинакорн, явно силясь обогнать задержавшуюся где-то Мариэтту. Такое игривое настроение Лабьета неспроста. Либо они очень плохо поладили с мадам Конфеткой, либо очень хорошо.

«Это ты, — довольно рыкнул пёс, остановившись напротив Ренельда. — А я подумал было, пыльная статуя».

— Очень смешно. Ты хоть знаешь, сколько я тут просидел?

Был бы ещё ощутимый толк.

«А я пр-рекрасно выспался. Чего и тебе советую».

— Советчик, тоже мне. Лучше бы сказал что полезное.

«Потом! Всё потом, — казалось, что шинакорн сейчас начнёт петь. Разумеется, нещадно фальшивя. — Сначала разберись с мадам Конфеткой. Но только приготовься. Она сегодня ослепительно хороша».

Заинтригованный, Ренельд не удержался от того, чтобы повернуться к двери ровно в тот миг, когда в кабинет вошла Мариэтта. И что самое досадное, Лабьет нисколько не преувеличил. Она и правда выглядела прекрасно.

Графиня небрежным жестом развязала ленты соломенного капора и с облегчением сдёрнула его с головы.

— Доброе утро, ваша светлость, — кивнула весьма вежливо. — Простите… Очень жарко.

Ренельд был, в общем-то, не против. Так её лицо не скрывала тень от шляпки. А значит, на нём можно будет разглядеть гораздо больше мимолётных эмоций, которые мало кто умеет безупречно контролировать. Похоже, ночь у вдовушки прошла весьма спокойно — со вчерашнего дня она заметно посвежела, в её ауре как будто кто-то навёл порядок. Ни одного лишнего всплеска — так недолго решить, что перед тобой и правда затрапезная магисса, способности которой вряд ли могут представлять для кого-то интерес.

— Как вы себя чувствуете? — Ренельд снова уставил взгляд в отчёт старшего следователя, который лежал перед ним всё это время.

Совершенно бестолковая бумажка. От той, в которую заворачивают рыбу на рынке, и то больше пользы.

— Сегодня уже лучше, благодарю, — усаживаясь в кресло напротив, Мариэтта огляделась в кабинете с лёгким любопытством. — Так это обиталище королевского дознавателя…

По её губам скользнула задумчивая улыбка.

— Вы представляли его как-то иначе?

— Знаете, нет, — графиня неспешно стянула шёлковую перчатку с одной руки, а затем с другой. — Это логово вполне вам подходит. Здесь всё устроено так, чтобы все, кто приходит к вам, чувствовали себя наиболее неловко. Словно в тюремной камере.

— Думаю, вряд ли вы когда-то бывали в тюремных камерах, мадам д’Амран, — заметил Ренельд. — Но в целом вы, наверное, правы. И надеюсь, чувствуете себя достаточно неуютно, чтобы поскорее закончить с нашими делами и вернуться в своё имение?

— Максимально, — холодно подтвердила Мариэта, доставая из солидной кожаной папки исписанные ровным почерком листки.

— Вот и хорошо. На пустые разговоры у меня, к сожалению, нет времени.

«Рен!» — пользуясь небольшой заминкой, привлёк к себе внимание Лабьет. Он уже устроился в своём любимом углу, из которого открывался самый полный вид на весь кабинет.

— Что? — огрызнулся тот, наблюдая за резковатыми движениями вдовушки.

«Она сегодня во сне называла твоё имя, — заговорщически шепнул пёс, словно кто-то мог их услышать. — И дышала так… Жарко. Ну, ты понимаешь».

Ренельд кашлянул.

— Что ты вообще?.. Ты серьёзно?

Отчего-то внимание тут же переместилось с рук Мариэтты на её сосредоточенное лицо, шею, обхваченную кружевным воротом-стойкой, а затем на часто вздымающуюся грудь.

«Нет, — безжалостно бросил Лабьет. — Но мне нравится твоя реакция на мысль о том, что ты мог ей сниться. Да ещё и во сне пикантного содержания. Любопытство лучше раздражения».

Опять корчит из себя духовного наставника! Будто существу из Бездны может быть видно тёмные уголки души хозяина лучше, чем ему самому.

— К чему ты тогда вообще мне сейчас это сказал, если это неправда? — Ренельд взял в руки список слуг имения Эйл с подробным указанием, кто из них какими магическими умениями обладает.

А список-то не такой короткий, как представлялось! Похоже, граф любил привечать в доме магов. Их оказалось удивительно много. Но в обычное время для мага такого уровня, каким был Эдгар, они не представляют никакой опасности.

И судя по спокойствию графини, она считала так же.

«Я это сказал, чтобы ты наиболее быстро перестал видеть в мадам Конфетке врага, — удивительно хладнокровно проговорил Лабьет. — Потому что всё, что с вами случилось на балу твоей матушки, было довольно цинично кем-то подстроено. И, если бы вы с ней не лаялись утром, а занялись тем, чем положено, ты и правда мог бы сниться ей этой ночью. А так графинюшке, кажется, нет до тебя дела. Ни во сне, ни наяву».

— Насчёт «подстроено» — поясни. В остальном — плевать, как мадам д’Амран ко мне относится. Потому что это не относится к делу, — Ренельд продолжил нарочито неспешно изучать имена в списке, словно каждого мага знал лично.

«На ней заклятие привязки. Но не активированное. И ей об этом известно. Потому не удивляйся, если она будет шарахаться от тебя как от огня».

— Но я-то тут ни при чём.

«Но она-то этого не знает».

Справедливо. Конечно, Ренельд предполагал, что они с Мариэттой жертвы чьего-то смутного плана. С другой стороны, для графини это не очевидно. Наверное, поэтому она пытается хранить невозмутимость, но иголки её пытливого взгляда то и дело впиваются Ренельду куда-то в переносицу.

— Это все слуги? — прервал он затянувшееся молчание. — Никого за эти две недели не увольняли?