Леонора Мур - Красиво выть не запретишь [СИ]

Эл тоже хорош выкачиванием эмоций и чувств из доноров! Чего он добился, испугав меня до дрожи? Хотел показать, что все не то, чем кажется? Показал! Легче ли от этого? Да нифига! Бежать из города, находясь в вечных бегах, трястись? Проще принять смерть, если честно. С другой стороны, принципиально не хочу бросать шестую группу. Они в будущем рискуют так же сходить с ума капля за каплей? Это ад!

Надо возвращаться в Школу Магии, браться за ум: вытаскивать шестую группу из этого г***а, подчинить себе сумасшедшего духа и… пусть слабый прогнётся под сильным! Ведь любовь — сила, которой буду владеть. Тётушка учила бороться до последнего, в какой момент я решилась сдаться на благо ситуации?

Медленно поднялась, скрипя зубами. Уж, слишком саднили колени, освежая память о всех напастях. Маленькими шажками, придерживая длинную юбку простенького платья, направилась в квартиру.

— Не сдамся! Хоть режьте — всех вас уложу в могилу, ещё и спляшу на ней, напоминая об испорченных нервах, — шептала, пока ковыляла к себе. Желудок словно ожил и заурчал, требуя еды.

Уже в преподавательском общежитии готовила еду на скорую руку, читая работы подопечных. Честно? Решила включить жизнерадостную дурочку, ведь тем, как говорят в народе, везёт. В зеркальном отражении шкафчика появился Эл, разглядывающий моё лицо, он заискивающе улыбался, на что я оскалилась и преувеличенно весело сказала:

— Противная рожа… прощу тебя!

Тот воодушевился, а я закончила мысль:

— Когда сдохнешь повторно с адскими муками под небосводом кровавого неба!

Дух поперхнулся, уставившись в мои, наивно хлопающие, глазки. Нет, понимаю, надо было раньше играть роль дурочки, но поздно не бывает.

— А теперь, — раскомандовалась, — будь добр, составь новое расписание шестой группе, где им предстоят медитации: общие, стихийные, природные, астральные… ну и теоретический материал для первого курса подготовь. Пусть заново изучают программу Школы Магии.

— Э…о… — растерялся мужчина, предполагал, наверное, что закачу истерику. Честно? Хотела! От всей души и с колоссальным размахом, потом подумала, зачем? Он мёртвый, потому пусть пашет, словно раб на плантации в далекой стране Зеленых Дубов.

За ректора в тот момент была спокойна, как удав, посчитав, что Элу до дурака далеко, все же убийство главы школы вызовет слишком много ненужных вопросов. В дверь уверенно постучали. Вытянув губы трубочкой, закатила глаза. Помяни чёрта, тот и явится. Ирония!

В дверях мялся Май, переступая с ноги на ногу, точно влюблённый утром у окна своей девы. Взглядом отметила другую одежду и новую мантию, прошлые, скорее всего, совсем разорвал. Хм, руки без царапин. Подлечи-и-и-ился!

— Прости меня, — жалко улыбнулся большой мужчина.

— Проходи, — сказала тоном, будто говорим о выращивании арбузов. Два раза повторять не пришлось, Майтунби легкой поступью прошел на кухню. Краем сознания заметила, моё жилище становится чужим: даже не общим, а общественным. Проходной двор!

— Я… я без понятия, что на меня нашло. Видел, как напугал тебя и всё же… решил прийти…

— Что ты помнишь из всего? — поинтересовалась, заваривая чай на двоих.

— Как убегаешь в страхе, меня в это время ломает, — неуверенно ответил Май, затем добавляет, — прости…

— Сказанное помнишь? — тихо спросила, замерев на секунду.

Тишина. Раздаётся уверенное: «Да».

— Ну-у-у, — расслабилась и повернулась к оборотню. — Нужно замаливать грехи…

Искушено улыбнувшись, начала задирать юбку. Медведь замер, словно мышь перед котом. В воздухе кто-то икнул, знатно приоф***в.

— Как? Здесь? — пробормотал Май, его глаза всё расширялись и расширялись.

Вдоволь налюбовавшись зрелищем, ответила:

— Да, а где ты ещё колени лечить будешь?

— Э-э-э?

— Говорю, лечить колени будешь… я, когда убегала, упала, теперь они в синяках. А ты о чём?

Двое мужчин закашлялись: Майтунби громко, надрывно, Эл тихо, едва слышно. Хмыкнув, поняла, нахальный дух каким-то образом повлиял на мозг ректора, дабы тот выложил все карты, сам же спрятался «в тень», мол, в коридоре были только я и оборотень.

Из водника получился бы первоклассный целитель. Мы успели попить чай, сделав вид, мол, всё хорошо, никаких приступов у мужчины не было, но и сближаться рано. Хочется привести ум, сердце и нервы в порядок. Май понял мои мысли и принял их.

— В Школе Магии ученики уходят в алкогольный запой, подобая тебе? — спросила, вчитываясь в произведения подопечных.

— Нет, с чего такой вывод? — удивился Майтунби, поправив мантию, на что передернула плечом.

— Задавала домашнее задание: Вежливое общение с людьми.

— И? — улыбнулся ректор.

Тяжело вздохнув, принялась зачитывать работу полузмея Жена Тельена и единственного вампира в группе Дария Вангтмана:

«— Доброй ночи, смертный! (Дарий)

— Здравствуйте! (Жен)

— Как пройти к пище, нужной для тела и души? (Дарий)

— Публичный дом за поворотом! Надо пройти до перекрёстка улицы Звёздной, затем поворачиваете на переулок „Неудовлетворённый“ и там находится бордель. (Жен)

— И много доноров? Лишь там можно найти еду? Других мест нет? (Дарий)

— Сколько денег — столько и доноров. Где ещё найти? Негде! (Жен)

— Тёмной ночи, смертный! (Дарий)

— Всех благ! (Жен)»

Майтунби захохотал, объяснив:

— Они просто решили пошутить!

— Хорошо, следующая работа Рыка и Антониэля… — решила зачитать следующее произведение юных гениев.

«— Благосклонны дни ваши, пусть солнце ярко светит вам, не затмевая юности лет! Да даруют боги великое счастье в детях ваших, многочисленных внуках и милосердных правнуков! Приветствую тебя, раб жизни, зависящий от смерти! (Антониеэль)

— Хураэт Грых Грат! (Рык-Джихард)

— Как пройти в дом едальный, названый рабами жизни, зависящими от смерти, таверной честью? (Антониэль)

— НалЭво, налЭво, напрАво — прЫшОл! (Рык-Джихард)

— Да благословенны дни твои, путник великий, дитя степей и жгучего сурового солнца! Пусть враг мудрый будет ближе к родным и близким, чем друг глупый поблизости, да сведёт тебя жизнь со смертью только во цвете старости. Мудрости и процветания тебе, раб жизни, зависящий от смерти! (Антониэль)

— Хураэт Хуё Хаёвэт! (Рык-Джихард)»

Майтунби уже плакал, давясь смехом. Кажется, его хохот сотрясал стены.

— Последнюю писанину пропущу, — вздохнула так тяжело, будто помираю, — там совесть и воспитание прочесть не позволит.

Ближе к десяти утра мы с Майтунби разошлись по личным делам: он решать вопросы, требующие внимания главы школы, а я собирала вещи для похода на рынок, мысленно составляя пункты, которые стоило выполнить. Хмыкнув, постучала по большому зеркалу, вызывая наглющего духа.

— Выходи, заяц, — позвала тоненьким голосочком, — за тобой лиса пришла!