Алексей Калинин - История одного пета. Часть 1

Маргарита Павловна резко развернулась и мощной грудью едва не вынесла супруга в коридор. Муж успел зацепиться за поручень на лежанке.

Мать Павла всегда с подозрением относилась к случайным попутчикам, тем более, если они могли составить компанию Семену Алексеевичу в злоупотреблении и распитии. Старичок не внушал подозрений. И так как путь длинный, а Катрин упорхнула в своё купе строить глазки какому-то дядьке с большими усами, Маргарита Павловна решила познакомиться поближе:

– Добрый день, дедушка, надеюсь, мы не сильно вас потревожили? Вы с нами до конца едете или раньше выйдете?

А сама демонстративно спрятала кошелек в сейф между молочными железами, давая понять, что ворам ловить нечего. Хорошо, что она стояла спиной к Семену Алексеевичу и не видела, как страдальчески скривилось лицо, но я-то заметил, как в его глазах тает надежда стибрить «полтишок на пиво».

– Гангурам азкинон, донрег кенау!!! – громогласно раздалось из угла.

Я подпрыгнул от неожиданности – не ожидал услышать от «Божьего одуванчика» такого могучего баса, как, впрочем, и остальные. Глаза Семена Алексеевича вылезли из орбит и, цепляясь ресничками, полезли на лоб, но в пути устали и неспешно вернулись на своё место.

Вихры моего друга наконец-то перестали топорщиться в разные стороны, а дружно вытянулись вверх, то же самое произошло и с моей шерстью. Одна Маргарита Павловна осталась стоять ровно, незыблема как айсберг, в ожидании «Титаника». Но даже у неё озадаченно поднялась левая бровь.

– Это кого ты назвал «гангреной языкастой», сморчок неадекватный? Нет, вы посмотрите, к нему как к человеку, с уважением к возрасту, а он обзываться начинает, – голос Маргариты Павловны понемногу набирал обороты.

Я по привычке оглянулся в поисках кровати, но, вспомнив, где нахожусь, смирился и решил наблюдать за развитием происходящего. На всякий случай зажал уши лапами, чтобы не получить контузию. Павел начал приглядываться к поездной полке, на глазок прикидывая расстояние до пола.

– Должен пролезть, – пробурчал мальчик себе под нос, – главное, чтобы голова пролезла.

Старик закашлялся и опустил голову вниз, похлопал себя по груди. На самом деле он повернул на побрякушке один из лучиков, и ощутимо нанесло холодным ветерком. Увидел и почувствовал только я один, остальным было не до этого. Наша родная фурия как раз запаслась большим количеством воздуха, чтобы вылить очередную порцию праведного гнева на неблагодарные седины. Мужчины искали, куда можно спрятаться.

– Прошу прощения, многоуважаемая хранительница домашнего очага, за то, что прогневал вас родной речью. Я забыл, что нахожусь в другой стране, и вы не понимаете моего языка, – сказал старичок приятным баритоном, ничем не напоминающим тот рык, что прозвучал недавно. – Прошу вас не понять меня превратно – я лишь пожелал вам здоровья и благополучия, хотя, судя по румянцу и жизнерадостному виду остальных членов семьи, мои пожелания излишни. У вас и так всё прекрасно. Я буду счастлив, если и в дальнейшем на вас и вашу семью будет изливаться только покой и благоденствие.

– Ух, вы прямо как наш начальник говорите, когда зарплату задерживают. Вы уж простите, дедушка, с этой кутерьмой да сборами совсем нервы сдали. Так я интересовалась – вы с нами едите до конца, или раньше выйдете? Так не хочется менять спутников, особенно когда к ним привыкаешь, – витиеватой речью старик растопил гнев Маргариты Павловны, что не могло не радовать.

С мужской стороны послышался еле слышный выдох облегчения. Я тоже выдохнул и отнял лапы от ушей. На этот раз пронесло…

– Скорее всего, я с вами проследую до конца, о великомудрая правительница мыслей благороднейшего мужа. Мне на старости лет захотелось развеяться, и я буду рад, если смогу скрасить время путешествия в такой приятной компании, – старичок продолжал петь соловьем, все более и более остужая пыл нашей «великомудрой».

Она слегка покраснела и окончательно растаяла. Вот что с женщинами комплименты делают – это она ещё меня в марте не слышала… То есть слышала, но не понимала. А если бы поняла, то не кидалась бы тапками, а поддержала бурными и продолжительными аплодисментами. Куда там Николаю Баскову – в своих серенадах я могу перепеть Муслима Магомаева.

– И мы будем рады провести время с пользой – так хочется узнать о чужих краях, обычаях. А то сидим как сычи в дупле, не видим и не слышим ничего, кроме телевизора. Хочется из первых уст услышать заграничные новости, что там да как? Меня зовут Маргарита Павловна, это мой муж Семен Алексеевич и наш сын Павел.

– Для своих – Паштет! – протянул руку Павел. – А это наш кот Кешка.

После этого мужская часть нашей семьи расслабилась. А я с рвением Миклухи-Малая приступил к исследованию непонятного объекта, который все заливался и заливался.

Как оказалось: и зовут-то его Железер Молния, и в нашей стране-то он впервые, и русский-то знает от прабабушки, которая умчалась заграницу в годы революции и до сих пор жива-здорова. Он почесал меня за ухом, вроде бы приятно, но с другой стороны показалось, что он ощупал мои мышцы.

Железер Молния – надо же имечко выдумать, вот бы мне такое, а то все Кешка да Кешка, и иногда «хмырь полосатый», а вот если бы Иннокентий Гром или Кешуэль Гроза…

Пахло от нашего спутника луговыми травами, пылью и еще одним резким запахом, с которым у меня связаны крайне неприятные воспоминания. Как-то во время ночной вылазки по чужим садам, я забрался в большой сарай. Он очень походил на курятник, и я решил устроить себе праздник пуза, стащив цыпленка. Какое же меня постигло разочарование, когда внутри оказался вовсе не курятник, а существо великанского роста схватило зубищами мой хвост и потащило к себе. Возможно, с целью познакомиться.

Правда, я исследовательского порыва не оценил и оставил клок шерсти в гигантских зубах. Отбежав на безопасное расстояние, я оглянулся и увидел животное на четырех мосластых ногах с вытянутой мордой и выпуклыми черными глазами, которое помахивало длинным хвостом. Оно фыркало, шумно переступало и, когда я захотел забрать клочок шерсти (стараюсь никогда не оставлять следов), вскинуло голову и заржало с такой силой, что меня вынесло за дверь звуковой волной.

Больше в этот «курятник» я соваться не рисковал. Запах и название существа – «лошадь» запомнил на всю жизнь. Вот и от Железера пахло лошадьми. Может, он конезаводчик какой, или в поло гоняет, кто же разберет этих иноземцев?

– За знакомство смочим горло? По чуть-чуть, чтобы облегчить путь, и чтобы поменьше трясло, – подмигнул Семен Алексеевич Железеру.

– Да-да, конечно, досточтимый Семен Алексеевич, – старичок потянул из внутреннего кармана фляжку, но, словно муха на лобовое стекло, наткнулся на ледяной взгляд Маргариты Павловны и тут же убрал фляжку обратно. – Однако я обещал своей супруге до конца пути ни-ни, поэтому не могу составить вам компанию.