Михаил Усачев - Автократия Гоблинов

Звук разрываемого камнем ветра ударил мне по ушам, а девочка гоблин закрылась руками, ожидая атаки от обозлённого кобольда и, пущенный мной снаряд ударил прямо в висок этой твари, разворотив ей половину черепа и отбросив в сторону.

Открыв глаза, удивлённая гоблинша с шоком на лице посмотрела на труп кобольда, а затем в сторону холма, даже не сразу найдя на нём мою фигуру, похоже, не веря тому расстоянию, с которого я эту тварь подстрелил. Встретившись со мной взглядом, она всего несколько секунд удивлённо моргала, а затем вскочила на ноги и быстро побежала, снова спрятавшись за наваленным в кучу мусором.

— Действительно, талантлива, — ухмыльнулся я, опустив пистолет и бросившись вниз с холма, остановившись сразу перед частоколом и встречая несколько недобитков из вражеской деревни.

Небольшая группа из напуганных до усрачки кобольдов бежала в мою сторону, а я вскинул пистолет и сделал выстрел, пробив голову самого первого из них. В тот же момент рухнул ещё один монстр, но уже не от моего выстрела, а от камня, прилетевшего откуда-то из тени ближайшей хижины. Бросив быстрый взгляд в ту сторону, я увидел вернувшуюся девчонку гоблина, которая уже успела вернуть своё потерянное оружие.

«Проклятье».

Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы заметить ещё один не маленький нюансик, который я как-то не замечал раньше.

«Каким богам эта девка молилась, чтобы у неё выросли такие огромные сиськи?!»

Прострелив голову ещё одному кобольду, я был просто в шоке от того, что не замечал такую гоблиншу в своей группе. Впрочем, если подумать, я вообще на девочек не смотрел с самого момента перерождения. Наверное, это я зря. Нужно это исправить. Но потом. Сейчас немного не до этого.

Громкий гогот моих прихвостней уже был совсем рядом. Яркий сигнал того, что деревня практически пала. Прострелив голову последнего из убегающих монстров, я медленно посмотрел на последнего, который убегать не торопился. Стоя в десяти метрах от меня, он смотрел сверху вниз прямо мне в глаза, а на его собачьей морде отчётливо виднелась ярость. Эта тварь была выше своих собратьев почти на голову, а в его здоровенных лапах был очень неплохого качества щит и не очень целый, но всё ещё достаточно угрожающий молот.

Яростно взревев, он широко расставил руки, провоцируя меня. Даже к гадалке ходить не нужно, что-бы понять. Этот парень — Вождь своего племени, и он хочет сражаться именно со мной. Похоже, он тоже почувствовал во мне силу и захотел закончить бой вот таким образом.

«Какая глупость».

Сжав руку на рукояти своего пистолета, я уже собирался его просто пристрелить, как гоблинский гогот стал звучать прямо рядом с ухом. Зелёные разбойники налетели сюда как пчёлы и, оценив ситуацию лишь одним глазом, стали гоготать как полоумные. Выстроились вокруг нас ровным кругом и принялись палить в воздух из пушек, прыгая на месте.

— Вот ублюдки, — хохотнул я, посмотрев на толпу. — Выбора мне не оставляете, да?

— Ге-ге-ге!!

— Атаман!

— Ге-хе-хе!!

«Какое ребячество».

Стоя в этом кругу из галдящих и жаждущих зрелища террористов, я сам немного завёлся, а кровь в теле буквально стала закипать. Спрятав пистолет под деревянную броню, я поддел ногой достаточно большой и выглядящий приличным меч, подбросил его в воздух и, схватив за рукоять, указал остриём меча на ждущего меня кобольда.

— Ну давай!

Стоило схватиться за рукоять меча, как древний разум старика внутри меня стал во весь голос орать, что это глупо. Конечно, я это знаю. Я всегда был осторожным, я всегда старался думать наперёд. Я всегда думал так много, что в моей предыдущей жизни совсем не было никаких присущих простым людям удовольствий.

Я всегда делал всё для кого-то другого, по своему желанию и без. Я убивал за других. Воевал за других. Защищал других. Когда пришло время, я принялся спасать других. Я всегда всё делал для других и остался совсем один. Таковы люди и я, возможно, всегда это знал, но боялся признать, что вся моя жизнь была принесена в жертву другим и, умирая, я не хотел признавать, что я ужасно обо всём этом сожалел. Сейчас, смотря на свою зелёную руку, я могу сказать всему этому миру. Я не человек!

«Я гоблин!»

Разве не об этом я говорил с той богиней? Я говорил ей, что бегать по лесу и развлекаться — было бы забавно. Толпа придурков вокруг галдит и скачет как сумасшедшие, им всем безумно весело, так почему я не должен испытывать тоже самое? Я получил вторую жизнь, я стал гоблином и, если не развлекаться имея на руках такие карты и способности, то когда я вообще смогу этим заниматься? Снова прожить жизнь, думая только о других, и на смертном одре вновь корить себя за недостаток эгоизма?

«Ну уж нет».

Взмахнув в руке этим огромным мечом, я вогнал его остриё в землю. Разжал ладонь на его рукояти и, расставив в стороны руки, сделал шаг вперёд навстречу своему противнику.

— Попробуй меня заставить этот меч поднять!

С самого момента моего перерождения, я осознавал себя в теле гоблина, но всё ещё считал себя кем-то вроде человека. Я сохранил разум и сохранил привычки. Именно из-за этого я не заметил девочку гоблина, ведь при жизни я практически никогда ничего не ждал от женщин. Быть осторожным — не плохо. Думать о безопасности всей группы тоже не плохо. Но в такие моменты, когда моя кровь говорит мне быть гоблином, почему я должен себе в этом отказывать?

«Ведь это обещает быть таким весёлым!!»

Рослый кобольд, видя такую провокационную выходку от зелёного карлика взбесился просто не на шутку и яростно заревел. Сжал своё оружие и бросился вперёд под громкий гогот раздражающих его созданий. Замахнулся молотом и нанёс удар сверху вниз со всей силы, а я сделал взмах рукой и встретил этот удар стального молота одним своим предплечьем. Выбросив в сторону правую руку, я ударил ей по этому молоту и это столкновение вышло такой силы, что ожидавший лёгкой победы кобольд просто выпустил свой молот из рук, и он вылетел в сторону, пролетев несколько метров, и ударил одного из гоблинов в грудь.

Пошевелив пальцами, я чувствовал боль, но она оказалась намного менее страшная, чем я ожидал. Броня из древесной коры на запястье и тело, созданное из божественной силы, оказалось куда сложнее повредить.

Ошалевший кобольд отступил на шаг и, судя по его глазам и трясущейся от болевого шока руке, он понёс куда больше ущерба, чем я, словно ударив своим молотом гранитную скалу. Ещё сильнее обозлившись, он снова бросился вперёд и, сжав освободившуюся руку в кулак, решил бить меня прямо по лицу, и я не стал от этого удара уклоняться, демонстративно расставив руки.

Удар в челюсть был достаточно весомым, и я даже на несколько секунд оторвался от земли, отступив назад шагов на пять.