Эйта - Лягушки, принцессы и прочие твари [СИ]

— Я! Хочу! Домой! — непререкаемо рявкнула сестра, — почему этот дядька нас не пускает?!

— Он просто выполняет свой долг, Люшенька… — все так же карамельно подпела я.

— Просто он всех нас мучает! Противный дядька! — и Далька разревелась.

Она по-настоящему разревелась. Испуганная, уставшая, терла глаза кулачками, шмыгая носом на всю очередь. Я буквально почувствовала разошедшуюся от нее волну отчаянья, агрессии, бессильной злобы… Как оказалось, не одна я. К ней присоединилось еще несколько детских голосов, и озверевшие бабы, никак не рассчитывавшие стоять здесь со своими выводками уже битый час, пошли в наступление.

— Какого ж рогатого фея вы нас здеся держите?

Одна из баб, рыжая, веснушчатая, три меня в обхвате, наседала на одного из стражников, многозначительно поигрывая тяжелой погремушкой. Стражник был худенький и робкий, видно, что из новобранцев.

— Так приказ же… принцессу ловим…

— И хде здесь ты видишь принцессу? Может, — рыжая указала на Дальку, — вот эту соплю ты принцессой считаешь?

Далька вытерла нос рукавом, заодно размазав налипшую еще в потайном ходе на лицо пыль. Но принцессу она сейчас тянула только цветом волос… но кто будет смотреть на цвет, когда на тебя наседает здоровенная и злющая баба, а за ее плечами высится еще более здоровенный, волосатый мужик-гора, ее муж, и пока что мирно посапывает? А если ключевое слово «пока что»?

Оба стражника на этих воротах носили синий мундир наблюдателей порядка. Это даже не городская стража, которая обязательно вскочит, когда начнется нечто серьезное. Нет, это просто… наблюдатели. Почетный караул. Не иначе, как Лер подсуетился и поставил их отряд на самые важные ворота. В синемундирники в основном пристраивали бездарных сыночков богатых воротил или порядком покалеченных отставных военных. И тех и тех — дослуживать. Обычно они просто стояли около охраняемых мест и смотрели в толпу, а при появлении осложнений обязаны были вызвать подкрепление. Никто и никогда не воспринимал наблюдателей всерьез, хотя все знали, что в случае чего они не стесняются звать кого-то посерьезней, никогда не вмешиваясь самостоятельно. Но такое бывало редко, да и остатки гордости не позволяли им прибегать к этому средству слишком уж часто.

К растерянному стражничку, явно принадлежавшему к первой категории наблюдателей, то есть к богатым сынкам, пришел на подмогу его напарник. Он сразу показался мне опасным случаем. Он был как раз ветераном, коротающим свой век до пенсии. Седой, с длинными холеными усами, чуточку приволакивающий левую ногу, он был старшим здесь не за красивые глаза, это точно. Кто-то же должен был присматривать за неразумным молодняком? Я решила так его и называть. Старший.

— Сьера, не стоит так волноваться. Мы ведь тоже здесь при исполнении торчим! — пытался достучаться до разума рыжей Младший.

— Так и ловите принцессу, а не порядошных людев! Мы налоги платим! — вспыхнула баба.

— Принцесса может быть под личиной, — объяснил Старший.

Детский вой становился все громче и громче, невыносимей. Жара плавила людей, как огромный кусок масла, разжигая в их сердцах ненависть к тем, кто заставлял их тут стоять. Не только жара, но она оказалась Дальке надежным соратником.

Толпа тупа, это я знала. Я крепко прижала к себе громко всхлипывающую Дальку, примерно представляя, что будет дальше.

— Пустите! — рявкнула баба, отталкивая младшенького стражничка и устремившись к калитке, — у меня мелкий жрать просит!

Она в сказки про личину не верила, точно зная, что в Талимании она только фея, а ведьм нет. Она чувствовала за собой молчаливую поддержку мужа. Она держала у груди младенца, который собирался вот-вот проснуться и захныкать. Второй рукой она сжимала увесистую деревянную погремушку, будто это была дубинка.

Она стала спусковым крючком.

Толпа, в которая совсем недавно была очередью, подалась за ней, вперед, нескончаемым потоком. Старшего вынесли вместе с калиткой в воротах. Мне же не всегда удавалось касаться ногами земли. Нас с Далькой подхватило этой массой, и на краткие минуты мы стали единым существом о сотне голов, единым организмом, единой толпой. Толпа хотела на волю, и какая-то деревянная калитка не была серьезным препятствием. Толпа выплеснулась из города, и вновь разделилась на множество мелких тел. Люди, оказавшись за стенами, переглянулись и бросились врассыпную.

Здесь действовал принцип «не пойман — не зачинщик». И я, прихватив Дальку, помчалась по дороге, не дожидаясь, пока стражники очухаются.

Нам точно нельзя было попадаться.

Бежали мы недолго, нас хватило только до ближайшего поворота.

Дневная жара понемногу шла на спад, поэтому идти было уже легче. Но Далька не была привычна к долгим пешим прогулкам, поэтому без конца ныла. Как будто та истерика на выходе из города лишила ее остатков сил и терпения. Я спросила как бы невзначай:

— Даль, а ты там колдовала, что ли? А говорила, что не в состоянии…

Далька пожала плечами.

— Наверное, Лик. Я не умею… оно как-то само. Ну скоро эта едальня?

— Скоро, — вздохнула я.

— Врешь.

Я пожала плечами. Дожила, родной младшей сестре солгать нельзя! Даже в таких мелочах. Хотя что там солгать! Далька в первый же день обретения Силы локальный бунт устроила, это ведьма-то неумеха, которая до этого красочно распиналась, что устала и больше ничего не может.

Хотя, возможно, это связано с тем, что многие люди восприимчивы к чужим эмоциям. Особенно дети. А Далька этим каким-то образом воспользовалась, усилила, что ли, пережила эмоции не в себе, а выплеснула наружу. Быть может, это легкотня для ведьмы. Но, то, что банальная вспышка агрессии и раздражения смогла спровоцировать толпу пойти против власти, хоть и представленной синими мундирами, напрягало. Хоть и сыграло нам на руку.

— Смотря что ты понимаешь под термином «скоро», — поправилась я.

Далька мне все равно не поверила. Однако не прошло и десяти минут, как она спросила снова:

— Ну скоро?

— М-м-м, — неопределенно ответила я и ускорила шаг.

Далька спрашивала меня про то, скоро ли мы дойдем до едальни каждые пять минут, как по часам. Когда мы свернули на тенистую тропу, она вроде чуть подуспокоилась, но хватило ее ненадолго. Немудрено, что, когда мы наконец доползли до здания с новенькой вывеской «У тетушки Хос», я была зла, как тысяча рогатых фей.

Я вежливо постучалась, чувствуя себя крайне глупо. Почему-то мне казалось, что при посещении всяческого рода питейных заведений в дверь не стучатся, но привычка была слишком сильной. Во дворце мне было строго запрещено заходить куда-либо без громкого стука или еще какого-нибудь заявления о себе. Если двери не было, мне надо было стучать о косяк, о колонну… просто однажды, этак через годик после Камня, я ускользнула от нянек и пошла искать матушку. Матушку я нашла вместе с малым кабинетом министров, они заседали по какому-то важному государственному поводу. Я же прошла мимо двух гвардейцев незамеченной, пристроившись в хвост опоздавшему министру не помню чего. Так и простояла ползаседания в уголке, меня не видели в упор. Перебивать всех этих дяденек я стеснялась. В итоге по мне совершенно случайно скользнула глазами матушка.