Олег Леконцев - Королевский факультет

— Предыдущий декан вызывался в ректорат не больше двух-трех раз за все пятьдесят два года службы. Это за исключением парадных мероприятий. Я рискну предположить, такое внимание к вам со стороны ее императорского величества вызвано одобрением вашей деятельности.

Какая еще деятельность? Я позволил себе усомниться в оценках Катеньки, но комментировать не стал. Ведьмочку-то здесь с какой стати приплетать? Она простой исполнитель.

Поинтересовался состоянием Гриши. Катенька сообщила, что он один раз выходил из шкафа, посмешил их, показав различные пантомимы, а сейчас сидит в моем кабинете на стуле для посетителей, написав на листочке, что думает. Я попросил передать ему пожелания благополучия и сладких дум.

— И еще, — Катенька замялась, — не знаю, как отреагирует ваша светлость на это происшествие...

Я насторожился. Явно что-то случилось. Королева Таринская Антуанетта объявила войну Камприи? Сгорел главный корпус факультета? С Гришенькой все-таки какие-то проблемы?

— Ну говорите же!

— Неизвестный негодяй написал на стене главного здания факультета, неподалеку от фойе парадного входа «декан — дурак». Магическая надпись такая прочная, что ни обычной краской замазать, ни магией затереть. Поработал очень сильный маг. Очень неприлично, люди косятся. Боюсь, — секретарь понизила голос до шепота, — это может сказаться на вашем авторитете.

— Служба контроля и благочестия университета извещена?

— Извещена, — Катенька поморщилась, — пришли, зафиксировали факт надписи и ушли, сказав, что они не мастеровые, с краской возится не будут. Ваша светлость, как показывали предыдущие события еще до вас, они ничего делать не будут. Продемонстрируют присутствие и уберутся. Побоятся связываться с монархами. Жить все хотят, а после того как в прошлом столетии прежний монарх Вольстанга убил семерых сотрудников службы за их настырное внимание к его особе и получил от императора Мореи Архангела всего лишь порицание и заплатил небольшой штраф, служба опасается дышать на наших студентов.

Я прикинул, что еще до визита в ректорат могу завернуть в деканат и навести порядок. Действительно, неприличная надпись может сильно дискредитировать меня и поставить крест на всех усилиях по укреплению положения. Мальчишки и девчонки может и были монархами в своих государствах, но здесь они больше походили на сорванцов, страдающих от безделья. Надо их примерно высечь, напугав до такой степени, что они будут искать объект для развлечения в другом месте. Пообещал Катеньке вскоре появиться на факультете и отключился. Весь день явно пойдет насмарку, но пассивно смотреть на события нельзя. Иначе, королевские студенты сядут мне на шею.

Подойдя к корпусу, убедился в подлинности показаний Катеньки. Вот ведь, бездельники. Как говорил один персонаж, глупые надписи они писать могут, а вот что-то позитивное... вытащил из кармана носовой платок и принялся счищать. Надпись было сделана необычайно стойкой магической краской. Именно поэтому надпись нельзя было стереть обычным растворителем или замазать другой краской. Оставалось только использовать другую магию, чтобы ею замазать, затереть надпись. Но для этого сила вторичной магии должна быть вдвое сильнее, чем в краске. А это уже был уровень Ангелы, не ниже. Ее императорское величество вряд ли захочет помогать своему декану по такому пустяку. Наоборот, еще проследит за его действиями. Они должны быть эффективными. Ибо слабые деканы ей не нужны. Совсем бессилен справляться с ситуацией — уходи.

Я в этот балет с сильными и самыми сильными магами не вписывался, поскольку являлся оперным певцом со своей партией. Моя антимагия при помощи носового платка без особых усилий с моей стороны легко счистила надпись. Я выбросил платок в ближайшую мусорную урну и довольный зашел в здание. Теперь перейдем ко второй части Марлезонского балета.

Вполне предсказуемо, что мои студенты находились в привычном для них месте — рекреации, благо теперь там были два роскошных дивана. Увидев меня, они оживились — всем хотелось узнать, как я отреагирую на довольно грубое по местным меркам оскорбление. Конечно, многие понимали, что я могу попытаться сорвать зло на них. И жаловаться будет некому, и никто меня не накажет. Ибо, по местным меркам, показания, полученные некромантами от оживленных мертвецов, следователями учитываться могут, но доказательную базу не составляют.

Любопытство пересиливало чувство опасности. Что ж, устроим сиятельным господам небольшой спектакль. Я остановился, словно только что заметил группу монарших бездельников.

— Э-хм, — поделился я поначалу с ними информацией, а затем задал интересующий вопрос: — я надеюсь, вы уже решили вопрос с ареной? — пояснил: — возможно, вскоре появится существенная необходимость в ее наличии.

Намек был весьма прозрачным, монархи зашевелились.

— Ваша светлость, — заговорил князь Бридент Ландветтельский, — боюсь ошибиться, но возможно надпись оставили случайные прохожие. Наши студенты, воспитанные в духе безграничной верности университету и империи, вряд ли решатся на такой проступок.

Я бросил на него внимательный, почти обвиняющий взгляд. Князь пошел бурыми пятнами. Княжество Ландветтельское, огражденное от основной части империи непроходимой горной полосой, было фактически независимо. То есть у него не было даже той слабой привязки, как у других феодальных владений, признающих хотя бы внешне свое вхождение в Морею. Но князь, человек умный, понимал, что разрыв с империей ему не выгоден и с политической, и с экономической, и с магической сторон и поэтому специально поступил на королевский факультет на правах личного гостя императора. Такой статус позволял ему вести себя более независимо по отношению к имперской администрации, то есть, например, ко мне. Однако, никакое дипломатическое прикрытие и высокое покровительство не спасало дворянина от вызова на дуэль. Если бы я, придравшись к какой-нибудь мелочи, потребовал от него явиться на поединок, князь вынужден либо явиться (на родовом кладбище появился бы красивый скромный могильный памятник князя Бридента), либо просить императора запретить поединок, тем самым опозорив себя и свой род на несколько поколений вперед. Вот поэтому, являясь почетным гостем императора, князь не бросал на меня заносчивые взгляды. Во-первых, он был человеком достаточно скромным, во-вторых, еще хотел жить. Я ему симпатизировал, но не хотел этого показывать. Наброситься еще на князя какая-нибудь сволочь. На меня кинуться побоится, а вот мальчику может перепасть. Не убьют, так опозорят.

Никак не прокомментировав его слова, я поинтересовался, наличествуют ли у студентов письменные приспособления. Оказалось, наличествуют. Пригласил в ближайшую аудиторию и потребовал записать под диктовку: