Гордон Диксон - Самое мощное оружие

Образец заболтал головой вверх и вниз:

— Да. По принципу принудительного кормления.

— Очень хорошо. Я должен задать вам несколько вопросов; вы будете отвечать на них правду.

— Ну разумеется, — любезно согласился Магрудер. — Валяйте.

— Мы можем узнать, когда вы лжете, — продолжал Тагобар. — Вам придется плохо, если вы будете говорить неправду. Так вот, как ваше имя?

— Теофилус К. Гассенпфеффер, — вкрадчиво произнес Магрудер.

Зендоплит взглянул на задрожавшую стрелку прибора и медленно покачал головой.

— Это ложь, — сказал Тагобар.

Образец кивнул:

— Ну конечно. Славная у вас машинка!

— Хорошо, что вы признаете высокие качества нашей аппаратуры, — мрачно произнес Тагобар. — Ну, так как же вас зовут?

— Эдвин Питер Сент-Джон Магрудер.

Психолог Зендоплит, следивший за стрелкой, кивнул.

— Прекрасно! — произнес Тагобар. — Итак, Эдвин…

— Эда будет достаточно, — сказал Магрудер.

Тагобар удивился:

— Достаточно — для чего?

— Чтобы называть меня.

Командир обернулся к психологу и пробормотал что-то. Зендоплит ответил тоже бормотанием. Тагобар снова обратился к образцу:

— Ваше имя Эд?

— Строго говоря, нет, — ответил Магрудер.

— Тогда почему мы должны называть вас так?

— Почему бы и нет? Другие называют, — пожал плечами Магрудер.

Тагобар вновь посоветовался с Зендоплитом и сказал:

— Хорошо, вернемся к этому вопросу позже. Итак… гм… Эд, как вы называете свою родную планету?

— Земля.

— А как называет себя ваша раса?

— Homo sapiens.

— Что это означает, если означает что-нибудь?

Магрудер подумал.

— Просто название, — произнес он.

Стрелка заколебалась.

— Опять ложь, — сказал Тагобар.

Магрудер усмехнулся:

— Я проверял… Действительно, машинка что надо!

Синяя, содержащая медь кровь прилила к шее и лицу Тагобара. Он потемнел от сдерживаемого гнева.

— Вы уже это говорили, — зловеще напомнил адмирал.

— Да-да. Так вот, если хотите знать, Homo sapiens означает «человек разумный».

В действительности он не сказал «человек разумный»: в языке дэлов нет точного аналога подобного выражения, и Магрудер сделал все, что мог, чтобы найти адекватную замену. В обратном переводе на английский это звучало бы приблизительно так: «Существа с великой силой мысли».

Когда Тагобар услышал это, глаза у него раскрылись шире, и он обернулся, чтобы взглянуть на Зендоплита. Психолог развел своими скорлупчатыми руками: стрелка не двинулась.

— Кажется, у вас там высокое мнение о себе, — произнес Тагобар, снова обращаясь к Магрудеру.

— Возможно, — ответил землянин.

Тагобар пожал плечами, заглянул в список и продолжил допрос. Некоторые вопросы казались Магрудеру бессмысленными, другие явно были частью психологической проверки.

Ясно было одно: детектор лжи был максималистом. Если Магрудер говорил чистую правду, стрелка не двигалась. Но стоило ему хоть чуточку солгать, как прибор за-шкаливало.

Первые несколько лживых ответов прошли для Магрудера даром, но в конце концов Тагобар заявил:

— Вы лгали достаточно, Эд.

Он нажал кнопку, и на землянина обрушилась сокрушительная волна боли. Когда она схлынула, Магрудер почувствовал, что мышцы у него на животе превратились в узлы, что кулаки и зубы у него стиснуты, а по щекам струятся слезы. Потом биолога охватила неудержимая тошнота и рвота.

Тагобар Верф брезгливо отвернулся:

— Отнесите его обратно в камеру и уберите здесь. Сильно ли он поврежден?

Зендоплит уже сверился с приборами:

— Думаю, что нет, Ваше Великолепие; вероятно, это легкий шок, и только. Однако на следующем допросе нам все равно придется его обследовать. Тогда мы узнаем наверное.

Магрудер сидел на краю какой-то полки, которая могла служить низким столом или высокой кроватью. Сидеть было не очень удобно, но ничего другого в камере не имелось, а пол был еще тверже.

Вот уже несколько часов, как его перенесли сюда, а Эд все еще не мог опомниться. Эта гнусная машина делала больно! Он стиснул кулаки. До сих пор чувствуется спазм в животе, и…

И тут он понял, что спазм вызван вовсе не машиной. Судорожное напряжение объяснялось чудовищным, холодным как лед бешенством.

Магрудер подумал над этим с минуту, потом расхохотался. Вот он сидит дурак дураком и бесится так, что доводит себя до боли. А от этого ни ему, ни колонии никакой пользы.

Очевидно, что чужаки не замышляют ничего доброго, мягко выражаясь. Колония на Нью-Гаваи насчитывала шестьсот человек, и все жили в Нью-Хило, не считая нескольких разведывательных групп. Если пришельцы попробуют захватить планету, колонисты ни черта не смогут сделать. А что, если чужаки разыскали Землю?.. Магрудер не имел никакого представления о том, как корабль вооружен и какие у него размеры, но, по-видимому, это не маленькая скорлупка.

Он знал, что все зависит от него. Нужно что-то сделать. Что? Выйти из камеры и напасть на корабль?

Чепуха! Голый человек в пустой камере совершенно беспомощен. Но что же тогда?

Магрудер лег и стал размышлять.

Потом в двери приоткрылась панель, и за прозрачным квадратом проявилось красно-фиолетовое лицо.

— Вы, несомненно, голодны, — торжественно изрек чужак. — Анализ процессов в вашем организме показал, какая пища вам нужна. Вот, получите.

Из ниши в стене выдвинулся кувшин порядочных размеров; от него исходил странный аромат. Магрудер взял кувшин и заглянул внутрь. Там была желтовато-серая полупрозрачная жидкость, похожая на похлебку. Эд обмакнул в нее палец, попробовал на язык — вкусовые качества явно ниже нуля.

Магрудер догадывался, что она содержит десятка два различных аминокислот, с дюжину витаминов, пригоршню углеводов, несколько процентов других веществ. Что-то вроде псевдопротоплазмического супа — высокосбалансированная пища.

Нет ли в ней чего-нибудь вредного? Впрочем, вряд ли. Если чужаки захотят отравить его, им не понадобится прибегать к хитростям; кроме того, это наверняка та самая бурда, которой его кормили во время обучения языку.

Притворяясь перед самим собой, что это говяжий бульон, Магрудер выпил жидкость целиком. Надо надеяться, что, избавившись от чувства голода, он сможет думать лучше.

Так и получилось.

Меньше чем через час его снова взяли в допросную. На этот раз Магрудер твердо решил, что не позволит Тагобару нажимать на ту кнопочку.

«В конце концов, — рассуждал он, — мне может понадобиться солгать кому-нибудь и в будущем — если я выберусь отсюда. А судя по тому, как больно делает машина, после нескольких таких ударов вполне может выработаться условный рефлекс против лжи».

У него был план. Очень смутный и очень гибкий. Нужно попросту принимать то, что будет, полагаться на удачу и надеяться на лучшее.