Дмитрий Селиванов - Соло для попаданца с оркестром [CИ]

Как же хорошо, что я рос в маленьком городке. Дед с бабкой постоянно держали скотину. Вот дед и выучил, как колоть и потрошить. Сейчас у меня конечно не стальной нож, но тут главное разрезать шкуру в одном месте, а дальше она сама рвётся, стоит только надрезать. А раз у меня каменный нож, то попробуем начать с брюха, где шкура тоньше. Да и вообще потрошить всегда начинают с брюха. Видать, с каменного века пошел такой алгоритм.

Собрав складку по центру брюха и расправив волоски на две стороны, я начал пилить. После десяти минут упорного труда и двух сломанных осколков, я наконец получил дырку в шкуре. Просунув указательные пальцы попытался разодрать разрез дальше. Постепенно мне удалось засунуть средние пальцы, и дело пошло быстрее. Потом смог оттянуть шкуру и подрезать камнем. Так, подрезая и разрывая, управился за час или полтора. Лапы, а точнее, кисти и стопы, решил распотрошить позднее, слишком мелкая и долгая работа. Просто надпилил связки и отломал по суставу. Ну как — просто? Лезвие постоянно засоряется мелкими жилками и салом. Его надо часто чистить об траву.

Солнце уже перешло на Запад. Надо спешить, еще дрова для костра нужно собрать. Отпилив по сухожилиям и оторвав куски мяса с бедра, сложил всё в шкуру. Завязал лапы на шкуре, продел дубину и взгромоздил на плечо. В последний момент решил всё-таки вырезать печень. Надрезал и разорвал брюшину возле правого ребра. Вытащил печень. Аккуратно оторвал желчный пузырь. Тут главное — не порвать, лучше оторвать от печени побольше, чем порвать пузырь, иначе из-за горечи печень невозможно будет есть. Куски печени сложил туда же в шкуру.

Так с котомкой из шкуры и добрел до опушки с дубом. Костер за это время почти догорел, остались головешки. Раскочегарил костер заново и принялся таскать дрова, чтобы хватило на всю ночь.

За это время костер прогорел до углей. Солнце уже опустилось почти до горизонта. Нарезал, точнее — напилил мясо средними кусками, отбил их и завернул в листья щавеля и ревеня, найденные на поляне. Засунул в угли, сверху навалил еще хвороста. И пошел снова собирать дрова — пока не стемнело.

Часа через полтора решил, что мясо готово. Разворошил костер и попробовал свой «шедевр». Мясо не то что пропеклось, оно даже подсохло. Но есть можно. А вот печень засохла до твердости камня и очень сильно горчила. Совсем забыл, что печени надо немного времени. Ну и ладно. Еще куски остались. Завернул в лопухи еще несколько кусков печени и положил в угли. Пока мясо ем — успеет приготовиться.

Наелся до отвала. Мясо хоть и без соли, но голод — не тетка, так что доел всё и сидел, привалившись к дубу. Хорошо, что дрова уже насобирал, а то я сейчас не смогу подняться. Так и сидел, ни о чем не думая, любовался небом, пока не почувствовал, что еда улеглась.

Потихоньку начал шевелиться. Для разминки принялся обрабатывать шкуру. Сначала вывернул шкуру на лапах до последней фаланги, которую и отломил, оставив в шкуре вместе с когтями. Потом нагреб золы внутрь шкуры и стал скоблить.

На небе уже были яркие звезды, когда я закончил со шкурой. Подложил дрова в костер. Немного в стороне развел еще один. Получился треугольник из дуба и костров, в который я и улегся спать, завернувшись в шкуру.

Лежал и смотрел на небо, пытался найти знакомые созвездия. Я не астроном конечно, но могу найти ковши обоих медведиц и пояс Ореона. Но здесь я не только их не увидел, но даже Млечный путь не виден. Точнее — этот Млечный путь был шириной в полнеба. Значит, я попал не на параллельную Землю или в древнее время Земли, а совсем в другой мир. Судя по млечному пути, местное светило гораздо ближе к центру своей галактики, чем наше Солнце.

И тут меня накрыло. Я почувствовал, как поднимается волна отчаяния. Днем было некогда об этом думать, а теперь я разжал тиски своей воли. Я вскочил. Из горла вырвался вой раненого зверя. Я больше не увижу своих родных, не смогу обнять жену.

Наоравшись, я свалился и застыл. Физическая и моральная усталость всё-таки доконали меня, и я уснул. Не помешал даже вой какого-то зверя, который завыл в ответ мне.

Встал на рассвете. За ночь я почти не спал, только дремал по полчаса. Мешали вой и визг где-то в лесу. Наверно, возле туши медведя. К тому же в шкуре спине было жарко, а ноги поддувало и они мерзли.

За ночь тело затекло. Через силу сделал несколько приседаний и наклонов. Совершив утренний моцион, решил заняться шкурой. За ночь она закостенела. Надо идти к речке и замочить её. Потом снова скоблить.

Только сначала поесть надо, а то желудок подвывает так, что чуть ли не сгибаешься от голода. Как будто и не накидал в него вечером так, что подняться не мог.

После завтрака сходил до речки, только перед этим развел костер. А то погаснет, пока хожу, итак уже одни угли остались.

Бредя до речки, понял, что ноги совсем не болят. Пригляделся к подошвам — на них не только ссадины заросли, но и кожа вроде бы стала толще, иду как будто в толстых носках. Да и вообще все вчерашние ссадины заросли. И судя по всему, мышцы стали толще. Это что же, у меня обмен веществ ускорился? Интересно, это навсегда или временно, остатки от омоложения организма? И насколько эффективно я использую пищу? Обычный, так сказать — стандартный, организм использует только около десяти процентов от полученной пищи. Если я при таком ускоренном обмене веществ буду питаться со старой эффективностью, я же всё время буду только пропитание искать, ни на что другое времени не останется. Кстати, желудок уже переварил ту порцию мяса, что я съел на завтрак, и уже немного урчал.

В этот момент я поймал себя на мысли, что у меня ничего не болит. Нет, всё ещё ныли суставы и мышцы были тяжелыми. Но не болели травмированные в детстве колени и щиколотки. Не ныла от хандроза спина. Не было постоянной тяжести в желудке от гастрита. И не кружилась голова от давления и тахикардии. Я осмотрел себя. Трудно точно определить, но я явно стал моложе, чем был. Ощущения, как у здорового двадцатилетнего человека. Даже моя близорукость минус семь пропала. Всё видно настолько четко, что с непривычки закололо в висках. Я просто не привык видеть мир без размытых пятен. Вчера я просто не обратил внимание на улучшение зрения. Да и само зрение было еще не идеальным, горы вдалеке всё-таки расплывались. Мой организм явно помолодел и избавился от всех болячек, даже тех, что у меня были с начальной школы — хандроза и гастрита.

Закончив наслаждаться помолодевшим организмом, занялся шкурой. Положил её в воду и придавил несколькими камнями. Замочив шкуру, вернулся к Дубу. Во! Так и буду его называть, с большой буквы. Имя собственное. Ходу от Дуба до речки полчаса, так что когда вернулся, костер уже прогорел до углей. Положил в угли несколько кусков мяса и отправился снова к речке. А костер, который я вчера развёл, называется всё-таки «нодья», а также «нодье», «нотье». Так у меня и память стала идеальной? Я прямо таки увидел разворот журнала, прочитанного в детстве, его название, вспомнил, что это был один из журналов — «Юный техник», выписанных мне в первый раз в том году уже как подростку, а не «Веселые картинки» с «Мурзилкой», как малышу-детсадовцу.