Гарри Гаррисон - Герой Галактики возвращается

Внезапно дверца распахнулась настежь и что-то мокрое и склизкое залепило Биллу все лицо, лишив его всякой возможности видеть, что происходит. Потом на него обрушилась чья-то тяжелая туша, и он кубарем полетел на пол. Вокруг невыносимо запахло псиной.

— Помогите! — завопил Билл, захлебываясь слизью. — Мне пришел конец!

— Билл нашел пса! — послышался голос Ларри, а может быть, Моу или Кэрли. — Ну и вонь!

— Пса? — переспросил Билл, утирая с лица собачьи слюни. — Пса?

— Вообще-то на корабле полагается иметь кота, — объяснила Рэмбетта. — Но котов в наличии не оказалось, и нам выдали вот этого. Мерзкое животное. Его зовут Рыгай.

Билл сел и уставился в угрюмые глаза огромной овчарки—ублюдка. У нее была разноцветная, как у гиены, шерсть, которая лезла огромными клочьями. На оскаленной морде застыло выражение полной тупости, а из пасти свисал длиннейший язык и обильно текли слюни. Пес еще раз щедро облизал Биллу физиономию и весело замахал хвостом.

— Ты Рыгаю понравился, — сказал рослый негр, протягивая Биллу руку и помогая ему встать. — Значит, ты исключение из правила, потому что никто из нас с ним и рядом стоять не желает. Меня зовут Ухуру, рад с тобой познакомиться. Похоже, теперь у тебя будет собачка.

— Что у меня будет? — переспросил Билл.

— Смотри, чтобы он в каюте сидел на твоей половине и носа ко мне не совал, — проворчал Мордобой, который стоял рядом, опершись на свой топор. — Только увижу его у себя на койке — сразу ноги оттяпаю, чтобы больше тут не вонял. А потом и за тебя возьмусь.

— Да, от него попахивает, — согласился Билл. — Спасибо за предложение, Ухуру, только мне собака вовсе не нужна.

— Зато ты ему нужен. Таков уж закон природы, ничего не поделаешь, — многозначительно заметила аппетитная миниатюрная женщина. — А есть еще один закон природы, по которому Рыгай вечно катается в куче компоста в капитанской оранжерее. Его оттуда просто не отгонишь. Разве что у тебя это, может быть, получится.

— Спасибо, — сказал Билл. — А как тебя зовут?

— Киса, мой мальчик. А тебя?

Она провела изящными пальчиками по своим коротко стриженным светлым волосам и сделала глубокий вдох, продемонстрировав Биллу возможности своей фигуры. Он решил, что она ничуть не похожа на опасную преступницу.

— Билл. Через два «л». Так обычно пишут это имя офицеры. — Тут Билл вспомнил о служебном долге и, приняв строгий вид, подобающий представителю военной полиции, спросил: — А ты за что сидишь?

— Они говорят, что я дезертировала. Ушла в самоволку. Слиняла. Отвалила.

— А что, разве нет?

— Конечно, нет. Просто моя магнитная карточка размагнитилась, когда я ее су—нула в сломанный автомат для разлива виски, и я не смогла отметиться на работе. А так я все время была на рабочем месте, за своим столом.

Долг есть долг, и Биллу пришлось на некоторое время отвлечься от Кисы.

— А ты, Ухуру? Что ты такого натворил?

— В обвинительном заключении было написано, что я взорвал сиротский приют, — с широкой улыбкой ответил тот. — Ужасно люблю баловаться с порохом.

— С порохом? — переспросил Билл, взглянув на мускулистые руки рослого негра. — Приют? Вместе с детишками и всем прочим?

— Это мне пришили, — сказал Ухуру. — На самом деле я случайно уронил самодельную шутиху в выгребную яму офицерского сортира. Взрыв получился отменный, но никаких сирот поблизости не было, только дерьмо полетело да один лейтенант перепугался до полусмерти.

— А ты, Рэмбетта?

— Говорят, я представляю опасность для общества — подумать только! И все по недоразумению, из-за сущей мелочи.

— По недоразумению?

— Один сержант пригласил меня с ним пообедать. «Как романтично», — подумала я, ведь я была так молода и невинна. Он обнимал меня, осыпал поцелуями мои нежные губы, гладил меня по.., ну, в общем, в этом роде. Сгорая от стыда и трепеща от робости, я пригрозила, что, если он не перестанет, я ему кое-что отрежу. Он немного испугался, но не перестал, и пришлось мне положить этому конец. Он и в больнице-то пролежал всего каких-то два месяца. Я не виновата, ведь это была самозащита. Стоило поднимать шум из-за такого пустяка!

— Пожалуй, не стоило, — согласился Билл. — Ларри, а ты?

— Спроси у Моу.

— Моу?

— Спроси у Кэрли.

— Кэрли?

— Я ничего не знаю. А знал бы что-нибудь, свалил бы на Ларри. Или на Моу. Насколько мне известно, никто из нас ни в чем не виноват, просто нам не повезло. Конечно, я могу говорить только за себя. Не помню, чтобы мы трое когда-нибудь были одинакового мнения, не важно о чем. Ларри туп как бревно, а Моу — позорное пятно на нашем родословном древе.

— Похоже, что все это не такие уж серьезные нарушения, — сказал Билл. — Если это вообще нарушения. Думаю, что никаких осложнений в этом рейсе у нас не будет. Нужно только всем вести себя паиньками до самой беты Дракона. Вот и все.

Пес Рыгай всей своей тяжестью прислонился к здоровой ноге Билла и издал неприличный звук. Билл машинально погладил его вонючую голову, но тут же отдернул руку и вытер пальцы о штанину.

— А я? — спросил Мордобой. — Ты про меня забыл.

— Как раз пришла твоя очередь, приятель, — вкрадчиво сказал Билл. — Ты-то что натворил на самом деле?

— Да ноги оттяпал полисмену, — ухмыльнулся Мордобой. — Вот этим топором.

Билл с трудом проглотил слюну и робко улыбнулся.

— Правда, у меня была уважительная причина, — широко улыбнулся Мордобой, вскинув топор на плечо.

— Ну конечно, — с облегчением сказал Билл.

— Достал он меня совсем, — улыбнулся Мордобой еще шире. — И к тому же у него был такой паскудный вонючий пес.

Билл ткнул ложкой в остатки тушеной окры у себя на тарелке. Она уже остыла и консистенцией напоминала перезрелый сельдерей, который сначала подержали в ядерном реакторе, а потом оставили гнить на солнце.

Вот уже пять недель он сидел на окре, и конца этому видно не было. Сейчас он был бы рад даже гнусной баланде, которой их кормили в казарме, — все-таки разнообразие. Немного утешало его лишь одно: ступня наконец начала отрастать. Плохо только, что отрастала она как-то странно. Цвет у нее был не розовый, как полагается, а серый. К тому же на ней не видно было ни малейших признаков пальцев — просто серый комок чуть меньше кулака размером. Но она, по крайней мере, уже достаточно выросла, чтобы на нее можно было кое-как ступать, и Билл отложил костыли — он надеялся, что навсегда. Пусть понемногу растет дальше. Чего у солдата сколько угодно — так это времени.

— Ну и как команда, рядовой? — спросил капитан Блайт, жадно пожирая свиную отбивную.

— Все в порядке, сэр, — солгал Билл.

Он уже твердо усвоил, что не следует раскачивать лодку. Только на прошлой неделе он робко сообщил капитану, что, по мнению команды, давно пора внести какие-нибудь изменения в меню. Кончилось это полным фиаско: Билл был на три дня оставлен без пончика с джемом, а команде пришлось целый день поститься. Моральное состояние от этого ни у кого лучше не стало.