Терри Пратчетт - Мелкие боги [litres]

В его голове раздавался голос Ома. Черепашка говорила так, словно поддерживала разговор с некими людьми, слышать которых Брута не мог.

– Мои!

– Уходи.

– Нет.

– Мои!

– Оба!

– Мои!

Брута повернул голову.

Черепашка стояла меж двух камней, вытянув шею и раскачиваясь. Был слышен еще какой-то звук, похожий на комариный писк… и звучали обещания.

Они мелькали мимо… что-то говорившие ему лица, формы, видения величия, мгновения блестящих возможностей, они подхватывали его, возносили над миром все выше и выше, все это принадлежало ему, он мог все, нужно лишь поверить, в меня , в меня , в меня …

Перед ним появилась картинка. На соседнем камне лежал жареный поросенок, окруженный фруктами, а рядом стояла кружка пива, настолько холодного, что ее стенки покрылись инеем.

– Мои!

Брута мигнул. Голоса мигом исчезли. И еда вместе с ними.

Он мигнул еще раз.

Сохранялись лишь какие-то остаточные изображения, он их не видел, а скорее чувствовал. Несмотря на идеальную память, Брута не помнил, что говорили голоса и какие еще картинки ему являлись. В памяти остались только жареная свинина и пиво.

– Это потому, – тихо промолвил Ом, – что они не знают, чем тебя соблазнить. Поэтому предлагают все подряд. Как правило, все начинается с видений еды и плотских наслаждений.

– Пока мы дошли только до еды, – сказал Брута.

– Хорошо, что я их поборол, – кивнул Ом. – С таким молодым и неопытным человеком, как ты, можно многое сотворить.

Брута приподнялся на локтях.

Ворбис не пошевелился.

– До него они тоже пытаются добраться?

– Полагаю, что да. Но не получится. Ничто не входит, ничто не выходит. Никогда не видел такого замкнутого на себя разума.

– Они вернутся?

– О да. Делать им все равно нечего.

– Когда вернутся, – попросил Брута, чувствуя легкое головокружение, – подожди, пока мне не покажут плотские наслаждения.

– Ай-ай-ай.

– Брат Нюмрод относился к ним крайне отрицательно. Но я думаю, врага лучше знать в лицо, а?

Голос Бруты перешел в хрип.

– Впрочем, с меня хватит и видения какого-нибудь прохладительного напитка, – устало произнес он.

Тени были длинными. Он с удивлением осмотрелся.

– И долго они здесь болтаются?

– Весь день. Настойчивые твари. Налетели как мухи.

Почему, Брута узнал на закате.

Он встретил святого Когтея, отшельника и друга всех мелких богов.

– Так-так-так, – промолвил святой Когтей. – В последнее время гости нечасто нас посещают. Верно, Ангус?

Он обращался к пустому месту рядом с собой.

Брута отчаянно пытался сохранить равновесие, потому что колесо принималось угрожающе раскачиваться при малейшем движении. Ворбиса они оставили в пустыне, двадцатью футами ниже. Он сидел, обхватив руками колени, и смотрел в никуда.

Колесо было приколочено горизонтально к макушке тонкого столба. И хватало его только-только, чтобы один человек мог свернуться на нем в неудобной позе. Впрочем, святой Когтей был полностью приспособлен для лежания в неудобной позе. Он был настолько тощим, что ему бы позавидовали даже скелеты. Из одежды на нем присутствовала только минималистическая набедренная повязка, едва различимая под длинными волосами и бородой.

Не заметить прыгавшего на столбе и вопившего «Ау!» и «Идите сюда!» святого Когтея было практически невозможно. В нескольких футах стоял столб пониже, на котором размещался старомодный сортир с дыркой в форме полумесяца на двери. Как объяснил святой Когтей, не стоит отказываться от всех благ цивилизации только потому, что ты – отшельник.

Брута слышал об отшельниках, они являлись своего рода одноразовыми пророками. Все они уходили в пустыню, откуда не возвращались, сделав выбор в пользу жизни отшельника, связанной с грязью и тяготами, с грязью и религиозными медитациями и просто с грязью. Некоторые из них усложняли себе жизнь тем, что наглухо замуровывались в кельях или устраивали какое-нибудь примитивное жилище на макушках столбов. Омнианская церковь поощряла отшельников на том основании, что помешанных следует отправлять туда, где они не смогут доставить тебе много неприятностей и где заботиться о них будет общество, пусть даже состоящее исключительно из львов и ящериц.

– Я подумывал о том, чтобы добавить еще одно колесо, – признался святой Когтей. – Вон там, чтобы утреннее солнышко лучше падало, понимаешь меня?

Брута огляделся. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались камни да песок.

– По-моему, здесь солнцу ничего не мешает… – осторожно заметил он.

– Да, но на рассвете секунды кажутся часами, – объяснил святой Когтей. – Кроме того, Ангус говорит, что у нас должен быть внутренний дворик.

– Чтобы устраивать приемы с барбекю, – раздался в голове Бруты голос Ома.

– Гм, – нерешительно произнес Брута. – А какой именно веры ты святой?

Выражение смущения скользнуло по той небольшой части лица святого Когтея, что еще виднелась между бровями и усами.

– Честно говоря, никакой. Произошла ошибка. Родители назвали меня Свярианом Тойдеушем Когтеем, а потом, что действительно удивительно, кто-то обратил внимание на то, как ловко складываются буквы первых двух имен. После этого мой путь в жизни был предначертан.

Колесо закачалось. Кожа святого Когтея казалась почти черной от постоянного загара.

– Отшельничеством пришлось буквально овладевать на ходу, – продолжил он. – Я – самоучка. Абсолютный. Невозможно отыскать отшельника, который обучит тебя отшельничеству, это несколько портит все представление.

– Э… но у тебя есть… Ангус? – спросил Брута, глядя на то место, где, по его представлению, должен был находиться этот Ангус, или, по крайней мере, где он находился согласно представлениям святого Когтея.

– Сейчас он там, – резко сказал святой, указывая на совсем другую часть колеса. – Но он отшельничеством не занимается. Не обучен, понимаешь ли. Он здесь так, для компании. Клянусь, я бы просто сошел с ума , если бы не Ангус! Он меня постоянно подбадривает!

– Да, тут сойти с ума несложно, – согласился Брута и улыбнулся пустому месту, чтобы продемонстрировать свое расположение.

– На самом деле жизнь здесь не так уж плоха. Время тянется достаточно медленно, зато какое наслаждение приносят еда и питье.

Брута отчетливо понял, что именно последует за этим.

– Пиво достаточно холодное? – спросил он.

– Просто ледяное, – просияв, заявил святой Когтей.

– А жареный поросенок?

Улыбку святого Когтея можно было бы назвать маниакальной.

– Румяный и с хрустящей корочкой, – ответил тот.

– Но, наверное, э-э… иногда приходится питаться и ящерицами? Или там змеями?

– Интересно, что ты упомянул об этом. Да. Но крайне редко, чисто для разнообразия.