Терри Пратчетт - Мелкие боги [litres]

– А тебе известно, что такое «черепаха»?

Бедн почесал в затылке:

– Э-э, ладно. Ответ: маленькое земноводное в панцире – правильно? Потому что ты знаешь , что я это знаю.

– Я имею в виду «черепаху» из щитов. Когда ты атакуешь крепость или стену, а противник бросает на тебя все, что у него есть, каждый солдат поднимает свой щит и… сцепляет его со щитами других солдат. Выдерживает очень большой вес.

– Перекрытие, – пробормотал Бедн.

– Как чешуйки, – кивнул Симони.

Бедн задумчиво посмотрел на тележку.

– «Черепаха», говоришь? – уточнил он.

– Но с тараном, – добавил Симони.

– С этим-то нет проблем, – рассеянно произнес Бедн. – Ствол дерева, закрепленный на раме. Большой железный наконечник. Насколько я помню, двери сделаны из бронзы?

– Да, но очень большие.

– Значит, скорее всего, они полые. Или литые бронзовые пластины закреплены на дереве. Во всяком случае, я бы так сделал.

– То есть они не из сплошной бронзы? Все говорят, что они вылиты из бронзы.

– Я бы тоже так говорил.

– Господа, прошу прощения…

Вперед выступил плотный мужчина в форме дворцовой стражи.

– Это сержант Фергмен, – представил его Симони. – Да, сержант?

– Храмовые двери усилены клатчской сталью. После той войны, что случилась во времена лжепророка Зога. И открываются только наружу. Как ворота шлюза на канале, понимаете? Если их таранить, они только застрянут в косяке, и их вообще не вышибешь.

– Тогда как же они открываются? – удивился Бедн.

– Сенобиарх поднимает руку, и дыхание Великого Бога отворяет их, – ответил сержант.

– Я имею в виду в логическом смысле?

– О. Один из дьяконов прячется за занавесом и тянет на себя рычаг. Но… когда я дежурил в склепах, то видел там одно помещение с… с какими-то решетками… А еще было слышно, как где-то течет вода…

– Гидравлика, – хмыкнул Бедн. – Так я и думал.

– Туда можно проникнуть? – уточнил Симони.

– В это помещение? Почему нет? Его никто не охраняет.

– Он в одиночку сможет открыть двери? – повернулся Симони.

– Гм? – откликнулся Бедн.

Юноша задумчиво потирал подбородок молотком и, казалось, пребывал в совсем другом, каком-то своем мире.

– Я спросил, сможет ли Фергмен заставить эту, как ее, гидру работать?

– Гм? Э-э, вряд ли, – рассеянно ответил Бедн.

– А ты?

– Что?

– Ты сможешь заставить ее работать?

– О. Вероятно. Это всего лишь трубки плюс давление.

Бедн задумчиво смотрел на паровую тележку. Симони многозначительно кивнул сержанту, приказывая удалиться, а сам попробовал предпринять мысленный межпланетный перелет в тот мир, в котором пребывал Бедн.

Он тоже попытался смотреть на тележку.

– Как скоро ты сможешь закончить?

– Гм?

– Я спросил…

– Завтра, не раньше чем под вечер. И то если будем работать всю ночь.

– Но она понадобится нам послезавтра на рассвете! У нас не будет времени проверить, как она работает!

– Она заработает с первого раза, – заверил Бедн.

– Правда?

– Я ее создал. И знаю о ней все. Ты знаешь все о мечах и копьях, а я – о деталях, которые вращаются. Заработает с первого раза.

– Хорошо. Ну, у меня еще есть кое-какие дела…

– Ага.

Бедн остался в амбаре один. Он задумчиво посмотрел на молоток, потом на железную тележку.

Омниане совершенно не умеют выплавлять бронзу. А железо… Разве ж это железо? Жалкое подобие. Их медь? Просто ужасна. И сталь, которая разбивается после первого удара. За многие годы квизиции удалось извести всех хороших кузнецов.

Он сделал все, что мог, но…

– Один заход – да, два – может быть, ну, максимум три. И то на третий лучше не надеяться, – тихо пробормотал он.

Ворбис восседал на своем каменном кресле в саду. Вокруг были разбросаны бумаги.

– Итак?

Стоящий на коленях человек даже не осмеливался поднять голову. Рядом, с обнаженными мечами, стояли двое стражников.

– Люди Черепахи… они что-то замышляют, – выдавил человек визгливым от страха голосом.

– Ну разумеется, – кивнул Ворбис. – Конечно, замышляют. Но что именно?

– Они придумали… как раз когда вас назначили сенобиархом… какое-то устройство, машину, которая движется сама… Она должна проломить двери храма…

Голос его стих.

– И где же это устройство сейчас?

– Не знаю. Они покупали у меня железо. Это все, что мне известно.

– То устройство железное?

– Да. – Человек глубоко вздохнул, жадно втянув воздух, и едва не поперхнулся. – Говорят… стражники говорят, что мой отец в тюрьме и вы можете… Умоляю…

Ворбис посмотрел на мужчину сверху вниз.

– Но ты боишься , – сказал он, – что я могу бросить в тюрьму и тебя тоже. Ты считаешь меня способным на такое. Боишься, что я могу подумать, мол, этот человек связался с еретиками и богохульниками, а поэтому стоит его на всякий случай…

Человек по-прежнему тупо пялился в землю. Ворбис ласково взял его за подбородок и поднял с земли. Наконец глаза мужчины оказались на уровне его глаз.

– Ты поступил правильно, – промолвил он и глянул на одного из стражников. – Отец этого человека еще жив?

– Да, господин.

– Самостоятельно передвигаться может?

Инквизитор пожал плечами.

– Э-э, да, господин.

– Освободи его немедленно, вверь заботам сына и отпусти обоих домой.

Во взгляде доносчика сражались целые армии надежды и страха.

– Спасибо, господин, – только и смог вымолвить он.

– Ступай с миром.

Ворбис проводил его взглядом до выхода из сада, а потом небрежным взмахом руки подозвал одного из старших инквизиторов.

– Нам известно, где он живет?

– Да, господин.

– Хорошо.

Инквизитор замялся.

– А это… устройство, господин?

– Ом говорил со мной. Машина, которая движется сама? Это противоречит здравому смыслу. Где ее мускулы? Где ее разум?

– Конечно, господин.

Инквизитор, которого звали дьяконом Кусьпом, оказался на своем нынешнем посту, сам того не желая. Он так до конца и не понял, хочет он повышения или нет, так как в основном он хотел причинять людям боль. Желание это было достаточно незамысловатым, и квизиция предоставляла неограниченные возможности для его удовлетворения. Он был одним из тех людей, которые до колик боялись Ворбиса, но в то же время преклонялись перед ним. Причинять людям боль ради собственного удовольствия… это можно понять. Однако Ворбис причинял людям боль только потому, что так решил: боль причинить следует. В его поступках не было никаких чувств, наоборот, даже присутствовала некоторая доля суровой любви.

Кусьп по собственному опыту знал, что у человека, оказавшегося перед эксквизитором, напрочь отшибает всякое воображение, выдумать что-то в такой ситуации крайне сложно. Устройства, которые движутся сами по себе, – такого просто не может быть, и тем не менее на всякий случай он решил усилить охрану…