Сергей Панченко - Жорж - иномирец

- Обстоятельства, при которых вы оказались в Транзабаре? - Голос у нее был скрипучий, как у несмазанной дверной петли.

Я рассказал все, начиная с момента, когда моя машина выхватила светом фар голого Вольдемара, или кто он там был на самом деле. Пернатый слушал меня ничего не записывая.

- Значит, контрабандным. - Резюмировал он и внес всего одно слово в описание моего появления в этом городе.

- Постойте, я не вещь, которую можно пронести. Налицо мошеннические действия, которые легко доказать. У вас есть записи с камер наблюдения? Хотя, какие камеры в вашем музее.

- Оставьте свой тон для суда, мне нужны только сухие данные. Подтверждаете, что золотой самородок принадлежит вам?

- Не подтверждаю. Мне подкинули.

Птица-секретарь что-то вписала в бумагу. Поставила под текстом печать и присыпала черным порошком влажный текст. Затем помахала над бумагой крыльями, подсушивая его и сдувая остатки порошка.

- В общую камеру, для контрабандистов. - Произнес пернатый.

Откуда-то из сумрака вышли двое. Я не видел их до сего момента и готов был поклясться, что их в комнате не было. Эти были больше похожи на человека, но только с детства сидящего на стероидах. Мышцы были перекачаны до такой степени, что скрывали шею, а ноги терлись друг о друга, заставляя идти враскорячку. Парочка забрала меня из рук австралопитеков и вывела из комнаты.

По винтовой каменной лестнице меня вывели на второй этаж. Подвели к решетчатой двери, за которой стояли, сидели и лежали прямо на полу не меньше двадцати существ. Синтольный культурист открыл грохочущий замок, а второй толкнул мень в камеру. Я чуть не налетел на благообразного старичка, с длинной белой бородой до пола.

- Мир в хату, господа сидельцы. - Иномирцы иномирцами, но феня в тюрьме первое дело.

- Драсьте. - Ответил кто-то.

Я застыл на входе, не зная, можно ли мне пройти дальше, чтобы расположиться основательнее.

- Я в первый раз здесь, не местный, обычаев не знаю, поэтому прошу быть снисходительнее, если нечаянно нарушу какую-нибудь тюремную заповедь. Ладно?

- Так, здесь все в первый раз.

- Здесь только те, кто не умеет сам ходить через миры. Они нас всех считают контрабандистами.

- Вам тоже об этом не сказали? - Спросил я.

- Нет, я вообще бухой был, не помню, как здесь оказался.

- А я летел на самолете, который сломался и пошел к земле. Там был один мужик, который меня вытащил из него в этот Транзабар.

- На самолете? - Обрадовался я. - Откуда вы, с Земли?

- Нет, у нас нет такой страны.

- Жаль. Хотелось бы земляка встретить. Никого с Земли нету?

В ответ было молчание. Я вздохнул и прошел к нарам, которые, как мне показалось, были свободными. Присел на уголок, готовый прыснуть с них, если окажется, что они заняты каким-нибудь авторитетом. Никто ничего не сказал и даже не подал вид, что я поступил как-то не так. Я осмелел.

- А что, кормить когда будут?

- С утра тут сижу, самый первый, еще ничего не приносили. - Ответил иномирец, похожий на енота или барсука черными полосками на лице и белой плотной шерстью.

- А мне обещали? - Я расстроился.

- Всем обещали, но есть мнение, что обещание исполнят перед вынесением приговора.

- Приговора? - Меня кольнули неприятные предчувствия. - Звучит, как исполнение последней воли перед смертной казнью.

- Есть такое мнение.

- И ведь знак был такой отчетливый, начинается жопа. - Я вспомнил бледную задницу Вольдемара. - Надо было тормозить раньше.

- Что теперь говорить об этом? - Сидящий напротив меня пухлый человек с добрыми синими глазами, покачал головой. - Принятие неизбежного лучший способ завершения земного пути.

- Нет уж, пока дышу - надеюсь. - Ответил я.

Мысль о смерти казалась мне совершенно невозможной. Не верилось, даже в том театре абсурда, который со мной приключился, что это последнее представление в моей жизни. Нет, обязательно должно было случиться какое-то событие, которое не даст этому произойти. Моя твердая убежденность в этом подействовала на меня успокаивающе.

Желудок сразу отреагировал на изменение настроения громким урчанием.

- А что, никто не пронес с собой ничего съедобного? Выкладывайте на общак, поделимся по-братски. - Я упер руки в колени «по-авторитетному».

Мой вопрос остался без ответа.

- Может, съедим кого-нибудь? - Подал голос из противоположного конца камеры человек с явными чертами хищника. - Есть тут травоядные?

Толпа сокамерников с тихой возней расступилась, оставив в центре пустого места человека с белой козлиной бородкой и небольшими рожками. «Веган» испуганно забегал глазами по лицам людей.

- Ну-ка прекратите вести себя, как животные! - Благообразный старичок имел сильный голос. - Может быть, вас на то и проверяют, как вы сможете такие разные найти между собой общий язык. Мы же все новички. Начнем жрать друг друга, нас точно отправят под топор палачу.

- Старик дело говорит. Это проверка.

- Сидим и не ропщем. Кто оголодал сильно, пусть подошву от ботинок жует.

Последнее предложение я принял на свой счет. Обиделся и отвернулся ото всех. В камере стало тихо, и только грохот замков в соседних камерах давал понять о том, что в тюрьме что-то происходит. Вскоре и в нашей камере открылся замок. Все ждали увидеть нового человека, но им оказался перемыкающийся гад. Сокамерники одновременно опустили взгляд к ногам мускулистых охранников. Чешуйчатая змея выползла из-под их ног и замерла на входе. Она приподняла голову и оглядела немигающим взглядом всех присутствующих.

Те, кто был к ней поближе, попятились назад, кто сидели на нарах испуганно подняли ноги.

- Добрый день. - Произнесла змея шепотом, леденящим душу.

- До вашего появления он был гораздо добрее.

- Что не ползалось по родной земле? - Спросил кто-то, я не успел заметить кто.

Змея резко выстрелила раздвоенным языком в сторону спросившего. Этот жест можно было понять, как предупреждение.

- Не по своей воле. - Прошипела змея и скрутилась в кольца. - Я мерзну, может меня взять кто-нибудь на руки?

Никто не пошевелился. Белый старичок снял с себя холщовую рубаху и набросил на тело змеи.

- Это не поможет, мне нужно в тепло.

Из всего тепла, имеющегося в камере, имелись только тела теплокровных, да пятна солнце, бьющие через узкие окна. Мне стало жалко гада, я встал, поднял его с пола.

- Почто ужика тираните?

Он оказался тяжелым, килограмм на пятьдесят и холодным, как покойник. Змей смотрел мне в глаза, будто пытался контролировать мои действия. Я поднес его к круглой дужке спинки нар, на которую падал свет.

- Накрутись спиралькой и грейся.

- Спасиииибо. - Поблагодарил меня змей.

Он вяло накрутился на дужку и закрыл глаза.

- Не за что. Спи спокойно.

В камере снова стало тихо. Каждый пытался предугадать, что его ждет завтра. Кому-то, как и мне, раз за разом приходила бесполезная мысль, а что если бы я не поехал той ночью никуда? Она была бесполезной, ввиду невозможности что-то изменить, но самой настойчивой. Ее обдумывание лишило меня душевных сил, и я уснул.