Владимир Ильин - Напряжение сходится

Правда, еще ни разу ему не приходилось для этого бесчинствовать в здании ИСБ. Но и повода такого еще никогда не было — да еще с показным игнорированием от тех людей, кто мог и был обязан пойти старику на встречу и вернуть пострадавшего от этой провокации Антона домой. Не говоря уж о том, что никогда наследника, пусть и последней очереди, не смели забирать на Лубянку — в место, где как никто обязаны прекрасно знать о древних привилегиях княжеских семей.

Очередная массивная дверь была вышиблена вовнутрь — и гора документов, подхваченная волной воздуха, разлетелась по пустующему кабинету. Никого.

— Антон!!!

Следующая дверь.

Несколько раз в него стреляли, падая за массивные столы и переворачивая их столешницей ко входу, уверившись в нападении на здание. Один раз даже швырнули огненный шар, бессильно растекшийся по проявившейся паутине теней вокруг князя. Его сиятельство простил им нападения, ибо не ведают, что творят.

С улицы звучали сирены, хлопали двери микроавтобусов и громким, лающим голосом переговаривались люди из свиты с командирами тревожных команд ведомства. Закон не первый раз сталкивался с княжескими правами, так что и тут результат будет тот же самый. Ведь семья императора, курирующая ИСБ, тоже князья, и даже с приставкой «великие», а значит закону следует подождать в стороне.

Остановить этот бардак решились минут через десять, делегацией аж из четырех генералов ведомства, уверивших князя, уже готового переходить на второй этаж, что Антона к нему обязательно приведут — а до того к его услугам роскошный кабинет, неограниченный кофе с коньяком и портрет императора над массивным столом. В общем, знакомая обстановка по собственному рабочему месту в родном ведомстве — с тяжелой мебелью из массива редких пород, мягким ковром поверх паркета, с бежевыми стенами, украшенными дубовыми панелями до середины и репликами картин Айвазовского в тяжелых позолоченных рамах. И что характерно, действительно успокаивает своей похожестью. Во всяком случае, нет оскорбительного ощущения ожидания.

Разумеется, князь занял место во главе Т-образного стола просторного кабинета. Документы на столе принадлежали третьему заместителю директора ведомства Рыбникову — как мельком отметил князь, и тут же потерял к ним интерес. Любопытствовать содержимым папок и укладок бумаги было ниже его достоинства.

Двери кабинета открылись через десять минут, когда его сиятельство уже почти потерял всякое терпение и твердо вознамерился продолжить поиски. Но Антона к нему так и не привели.

Вместо него внутрь помещения вошли двое мужчин с умными лицами, профессиональной деформацией палачей во взгляде и изящными костюмами из серой шерсти, пошитых на идеальную осанку и широкие плечи. Облик дополняли кожаные портфели в руках и коричневые штиблеты. Этакая глубокая интеллектуальность со способностью наизусть читать Байрона, одновременно правя топор на плахе под идеальный угол заточки.

Князь щелкнул пальцами, отвлекая гостей, синхронно уставившихся ему в район шеи.

— Где мой сын? — Властно спросил он.

Двое не торопились с ответом, подошли к столу и сели по разные стороны Т-образного продолжения начальственного рабочего места. Портфели разместились перед ними, на широкой столешнице.

— Доставлен в вашу машину, — ответил правый, отстегивая застежку на портфеле.

— Черниговский-Зубов? — Уточнил князь, успокаиваясь и опираясь ладонями на подлокотники кресла.

— Там же, — произнес тот же мужчина.

— Значит, здесь мне более делать нечего, — подытожил его сиятельство и встал из-за стола, шагнув в сторону выхода из кабинета.

— Наш господин хотел бы, чтобы вы с нами побеседовали, — остановил его на половине пути голос второго мужчины, до того молчавшего.

Странно, но тон отражал полное равнодушие к его, князя, решению на эту просьбу. И невольно насторожившись, его сиятельство решил остановиться, не дойдя до порога двух шагов.

— Ваш господин может позвонить мне лично или прибыть в гости. Мой дом всегда открыт для его визитов. — Убрав так и прорывающееся нетерпение, все же успокоился Черниговский и проявил легкое любопытство. — Разве что нечто срочное?

— Нам доверено расследование вооруженного грабежа банка «Шелихов и партнеры». Вам же известно, чьи это деньги?

Князь знал. Потому князь все еще был в бешенстве от событий этого дня.

— Это провокация, — облизав губы, озвучил его сиятельство версию его клана. — Речи о вооруженном ограблении и быть не может. Мой сын достаточно богат, чтобы не желать чужих денег, да еще столь экстравагантным путем. Его беспамятством воспользовались, и я не желаю слышать иные трактовки этого события.

— Ваше сиятельство, вы не могли бы занять место за столом? — Попросил тот, что был справа. — Право слово, беседа не стоит того, чтобы стоять на ногах и сверлить друг друга взглядами. Тем более, что расследование уже завершено.

Последнее предложение князя заинтересовало в достаточной мере, чтобы вернуться на прежнее место.

— Кто подставил моего сына? — Оперевшись локтями о столешницу и сцепив руки в замке, потребовал ответа Черниговский.

Мужчина слева неспешно распахнул свой портфель и положил перед своим лицом несколько листков отпечатанной на принтере бумаги, сцепленных скрепкой, поискал глазами нужный момент в тексте и начал чтение.

«Ограбление должно было произойти в среду. Я и мой сопровождающий Черниговский-Зубов Павел должны были убедить принять участие в грабеже Шуйского Артема, Быкова Михаила, Егорова Дмитрия, Захарова Афанасия и иных под предлогом вступления в закрытый клуб, учрежденный моим прадедом и иными. Ограбление обязано было сорваться, участников должны были схватить. Под угрозой смерти и повешения, мой род получил бы власть над Егоровыми (примечание: промышленный кластер в Раменском) и Захаровыми (владения в Крыму), обещав спасение от суда и плахи. Быковых и Зубова было решено отдать в расход для подкрепления угрозы. Зубова венчать в тюрьме на клановой девушке и шантажировать внуком его отца. За жизнь Шуйского отец хотел стребовать»…

— Это что еще такое? Что за бред?!

— Записано со слов Черниговского Антона.

— Вы смели его допрашивать?! — Взыграла в князе дикая ярость.

Даже не содержание допроса имеет значение, а крушение вековой традиции!

— Ни в коей мере. Мы провели беседу с Антоном. Он пожелал нам все добровольно рассказать.

— Я отзываю своей властью все его слова. Он ничего не говорил, вы ничего не слышали. — Жестко произнес князь, а листы в руках у второго истаяли пыльной дымкой прямо в воздухе.

— Просим вас сохранять спокойствие, — поднял он руки в примирительном жесте.