София Осман - История Мишеля Боннара [litres]

– Ничего, дорогая, если у вас всё, тогда мы можем проститься до вечера?

– Благодарю вас, Адриана!

– Зачем ты вырядила меня, как урода? – пыхтел Люка, глядя на свое отражение в зеркало холла Конгресс-центра. Всегда элегантному Мензони, предпочитавшему самые модные и актуальные образы от известных кутюрье, сейчас было просто невыносимо лицезреть самого себя.

– Ты считаешь, что фотограф непременно должен выглядеть так? – не унимался Люка, разглаживая руками бесформенные джинсы и кожаную куртку поверх рубашки.

– У нас все репортеры выглядят так. Не порти образ, ничего не меняй, – строго парировала Вики.

Облаченная в удлиненное синее платье, Вики с рыжими волосами в босоножках на высокой танкетке была обворожительна.

– Она меня никогда не видела. Почему я не могу явиться в своей обычной одежде?

– Потому что ты выглядишь…. Ты в своей одежде не похож на фотографа. Ты похож на величайшего маэстро. Мы же не хотим, чтобы все сорвалось.

Люка вздохнул, надел очки в толстой оправе, встряхнул прическу и впредь не смотрел на свое отражение.

Адриана блистала в черном облегающем брючном костюме с крупными украшениями в ушах и на шее. Волосы она распустила, губы подкрасила. Выглядела она ослепительно. Люка присвистнул, завидев шикарную даму неопределенного возраста, которая приближалась к Виктории, дружелюбно протягивая руку навстречу.

– Я рада вам, Анджела, и вашему коллеге, – продемонстрировала она свою белоснежную улыбку.

– Это мой фотограф, Люк Мензон.

– Вы знаете, я, кажется, слышала эту фамилию. Вы, по всей видимости, очень известны, – не скупилась на комплименты мадам Айзен.

– Да, я снимаю много для глянца, портреты тоже, – промямлил растерянный Люка.

– А может, устроите мне отдельный фотосет? – Адриана взяла маэстро под руку. – Приезжайте ко мне, у меня много фактурных горизонтальных поверхностей, где я готова расположиться.

Люка буквально впал в ступор.

– Можем выбрать время после рабочего дня, чтобы никто нам не помешал.

– С удовольствием, – сдавленно произнес Люка и учащенно заморгал.

– Завтра? Прекрасный день, в девять вечера. – Адриана не переставала улыбаться. – И завтра же мы выберем, какие из фото пойдут в печать. Тут слишком людно сегодня, неподходящее место для фотосъемки. Вы не возражаете, Анджела? Обещаю, у вас будут лучшие снимки к интервью. Ваши редакторы будут довольны.

«Вот паршивка», – разозлилась Вики, но к Адриане обратилась со всем возможным восторгом:

– Спасибо огромное, мадам Айзен. Заодно сделаем несколько фото вашего дизайна? Наверняка у вас в интерьере есть что-то по-настоящему интересное.

Айзен, казалось, не замечала откровенной фальши. Очень довольная собой, она еще раз потрепала за плечо сбитого с толку маэстро, протянула ему визитку с адресом и, пожелав прекрасного вечера, удалилась источать обаяние в толпу.

– О боже, Вики, это немыслимо, – срывающимся от волнения фальцетом выпалил Люка, выдав своё немужественное нутро. – Она меня свяжет, вколет снотворное, наденет кольцо, и я проснусь на лавке Центрального парка, старый, голый и без памяти. – Люка в отчаянии жарко выдыхал слова куда-то в район рыжего темени Виктории. Наклониться к уху он счел слишком подозрительным.

– Не волнуйся. Придумаем, как не дать тебя в обиду, – заверила его Виктория.

– А если она меня изнасилует? – Мензони округлил и без того огромные глаза. Подбородок от зашкаливающих переживаний нервно подрагивал.

– Может, это не самый плохой вариант? – улыбнулась девушка, – Представь, сколько у нее опыта за сто лет практики.

– Mamma mia, что же делать, я не могу, я не хочу, я не создан для этого, это же… О нет, Вики, это невозможно, – запаниковал Люка. – А давай отправим ей Поля? Запереть бы их там на сутки, пусть разбираются сами. Я хочу домой. Америка слишком агрессивна для меня. У нас в отношения вступают только по обоюдному согласию.

– Пошли отсюда, здесь нам больше нечего делать. Да не дрейфь, решим. Видишь, стоит тебе снять леггинсы, как дамочки уже прохода не дают.

Люку передернуло.

Люк Менз, нагруженный профессиональным оборудованием, с маленьким микрофоном в ухе, выпил две успокоительные таблетки, которые оказались слишком эффективными для него, и поднялся на лифте на сорок пятый этаж по адресу, указанному на визитке. Мадам Айзен сразу же открыла дверь и указала рукой вспотевшему от напряжения мужчине на свои апартаменты. Дама выглядела чуть вызывающе, и если бы Люк мог это оценить, то не стал бы терять время и осыпал ее поцелуями. Мадам озадачило скованное поведение фотографа, но, заметив взмокший лоб, она списала это на смущение. Волнение, присущее юности и неопытности, её привлекло.

– Я готов, мадам. Есть ли какие-то предпочтения по образам? Или какая-то особенная обстановка?

– Я могу предложить вам бокал вина? Или виски? Мы оба будем чувствовать себя более раскованно и комфортно. – Айзен села на диван, и шелковая ткань изящного домашнего платья оголила ее стройную ногу.

Люка почувствовал, как выпитые накануне успокоительные таблетки подступили к горлу. Если бы у него имелся хоть малейший шанс сбежать прямо сейчас, он непременно бы им воспользовался. Обвиняя себя в малодушии, трусости и слишком добром сердце, он терзался фантазиями о предстоящих пытках. Красноречивые образы вынужденного соития сменялись живописными картинами его бездыханного состаренного скрюченного тела, распластанного на черных шелковых простынях, и хохочущей Катерины рядом, с блуждающей улыбкой рассматривающей перстень Брута на своем пальчике.

– Виски, – попросил он.

Не поднимаясь с дивана, лишь изменив позу на еще более грациозную, Айзен протянула руку к встроенному в изголовье бару, ловко налила фотографу порцию напитка и заправила двумя замороженными кубиками.

– Расскажите о себе, Люк. Откуда вы? Давно работаете в издании? – мягко начала разговор мадам. – И налейте же даме белого вина.

Повинуясь, Люк встал, налил охлажденного вина в бокал и протянул мадам. Та, в свою очередь, не упустила возможности взять его за руку и потянуть к себе. Ноги Люка, казалось, налились свинцом. Руки задеревенели. Оловянным солдатиком Мензони рухнул рядом с гладкой ногой Айзен и тут же предпринял попытку отползти в глубь диванного пространства.

– Отчего вы так робеете? Неужели я настолько ужасна? – с деланой обидой протянула Адриана.

– Нет, что вы, мадам.

– Ну какая мадам… Зовите меня Адри! Взгляните на меня! – Айзен встала напротив. – Разве я не хороша?

Она покружилась вокруг своей оси и со смехом упала совсем рядом с Мензони, который уже терял остатки самообладания. Владение собой было чуждо слишком эмоциональному маэстро. Притворяться он не умел, лицемером был плохим, актерских способностей вопреки творческой харизме был лишен.