Кир Булычев - Гений из Гусляра (Сборник)

И в этот момент он услышал гул моторов.

Гул все усиливался, а потом появились вертолеты. Один пассажирский и два боевых, сопровождающих.

Пассажирский опустился посреди двора и сломал столь любимый Удаловым сиреневый куст.

«Акулы» остались барражировать на высоте пятидесяти метров, готовые в любой момент прийти на помощь.

Открылся люк, офицер в неизвестной униформе выбросил наружу лесенку. По ней не спеша спустились разного рода господа, большинство в штатском, но с военной выправкой.

Человек в наиболее пышной и яркой униформе, подполковник из Андорры, родившийся некогда в Одессе, первым подошел к Удалову и спросил:

– Не откажите в любезности, молодой человек, сказать, где здесь находится квартира профессора Минца?

– А зачем он вам?

– А затем, – сказал подтянутый, мрачного вида человек с бирюзовыми глазами, по всему судя, наш, отечественный, чекист, – что мы должны арестовать его от имени Интерпола за подрывную деятельность против человечества.

– Вот это лишнее, – отозвался Удалов. – Не знаете о гуманизме нашего профессора, не лезьте.

– Кстати, – произнес подполковник из Андорры, – случайно, не вас ли мы видели на снятых секретно фильмах...

– Меня, меня, – не дал ему договорить Удалов. Он понимал, что лучше самому принять залп, подставить свою грудь, только бы оставался на свободе профессор Минц, без которого благородное начинание тут же лопнет.

Но наш чекист уже поспешил к двери дома № 16.

Остальные толпой побежали за ним.

Боевые вертолеты опустились пониже, и дульца их пулеметов следили за Удаловым, который на всякий случай не вынимал рук из карманов.

В кабинете профессора Минца сотрудники Интерпола поставили участников совещания к стене, а тем временем начался обыск, который ничего не дал, потому что все документы хранились в голове у Льва Христофоровича.

– Что вам хочется узнать? – спросил профессор Минц. – Никаких секретов мы от общественности не имеем, никому зла не желаем.

– Так ли это? – спросил полковник Ким.

Беседа шла на английском языке, которым все, кроме Удалова, владели. Впрочем, Удалова в комнате пока не было. Он гулял под прицелом боевых вертолетов.

– Зачем же вы тогда сменили потенцию на импотенцию в роге суматранского носорога, ободрали горностаев, раздали бронежилеты гориллам, отравили мясо китов и совершили еще немало подобных преступлений?

– Если вы позволите мне сесть, – ответил профессор Минц, – то я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Вы тоже можете садиться, только сидячих мест на всех не хватит.

В его голосе была такая внутренняя сила, такая убежденность в своей правоте, что посетители покорно расселись, кто как мог.

– Мне надоело видеть, – сказал Минц, – как погибает наша природа.

– Экология плохая, – заметил прибежавший на шум старик Ложкин, который еще не решил, то ли присоединиться к Минцу, то ли откреститься от него с суровой критикой.

– И мы, в основном немолодые и законопослушные люди, решили, что если не остановить этот злодейский процесс, то на Земле никого не останется, кроме крыс, ворон и людей. А это скучно, не так ли?

Вице-маршал авиации вздохнул и понурился. Он не хотел оставаться в обществе ворон и крыс, не говоря уж о себе подобных.

– Мне пришла в голову светлая идея, – сказал Минц. – А что, если лишить исчезающих несчастных тварей тех качеств, из-за которых на них охотятся? Суматранский носорог гарантирует сексуальную силу – лишим его рог этого свойства! Редкие киты – лакомство, перелетные гуси – объедение! Пускай они станут невкусными и даже вредными! Ведь самим-то животным плевать на то, вкусные они или нет. Ведь вам, девушка, не столь важно, сладкая ли вы на вкус для людоеда?

Моника Эстергази хлопнулась в обморок. У нее было живое воображение, и ей представилось, как ее кушают.

– Невероятно! – заявил председатель. – Я не верю! И при чем тут шкурки горностаев?

– Как только газеты и телевидение разнесут слух о том, что мех горностаев так непрочен, что мантия облысела за несколько минут, желающих пристрелить горностая убавится.

– А бронежилеты для горилл? – спросил испанец. – Ведь их никто не ест.

– Но убивают. Еще не перевелись горе-туристы и просто бандиты. Пускай у горилл будет возможность защититься.

– Кстати, – добавил Александр Грубин, – мы тут разработали систему защиты для шимпанзе. Хотим раздать им газовые пистолеты...

– Или огнеметы, – заметил Савич.

– Вы с ума сошли! Вы тоже арестованы! – крикнул вице-маршал.

– Я? – удивился Савич. – Арестован? Вы не скажете, за что?

– Разумеется! За превышение пределов необходимой обороны животного мира.

– Попрошу пригласить адвоката, – сказал Савич. – И немедленно. Пока вы не докажете, что я в корыстных целях нанес вред человечеству, я останусь на свободе и буду бороться. К тому же учтите, что наша беседа транслируется на весь мир с помощью экологических организаций и партий «зеленых». Только попробуйте меня арестовать...

Председатель удивленно обернулся к полковнику Киму. Все же этот конфликт происходил на территории его ведомства.

Ким был в растерянности.

– Даже и не знаю... – вздохнул он. – Может быть, мы немного погодим и наладим над этими общественниками постоянное наблюдение? Будем собирать факты и контролировать их деятельность.

– А что! Неплохая мысль! – обрадовался председатель. Как любой руководитель, он всегда предпочитал, чтобы ответственность взял на себя кто-то другой. – Но учтите, коллега, что вам придется этим заняться вплотную. Вот именно – вплотную!

Полковник Ким покорно опустил лысеющую голову со слишком прямым пробором, что выдавало его скрытое тщеславие – по утрам он проводил полчаса с расческой в руке, чтобы добиться геометрической точности пробора.

Уходя, председатель поманил Кима в коридор и там жестко и требовательно произнес:

– Не спускать глаз! Я им еще не до конца поверил! В случае чего – спросим с вас строжайшим образом!

Сначала улетели на большом вертолете в сопровождении «акул» члены коллегии Интерпола.

Затем Корнелий Удалов вернулся в кабинет к Минцу.

Минц был задумчив.

Корнелий подумал, что причиной задумчивости был полковник ФСБ в штатском, что сидел на диване в углу кабинета и молчал.

При полковнике заседать не было возможности.

Так что постепенно все участники операции «Зеленый шум» разошлись по домам, чтобы собраться завтра поутру.

Последним уходил Удалов.

Минц вышел его проводить.

– Лев Христофорович, – попросил его на прощание Корнелий Иванович, – главное, не выдавай ему источников финансирования. Они об этом знать не должны.

– Я постараюсь, Корнелий, – сказал Минц.