Денис Блажиевич - Хроники Оноданги: Душа Айлека [СИ]

— Обижается — Барселонов отсалютовал бокалом каперангу. Тот наполовину высунулся из рубки и сидел неподвижно и величественно в парадном с золотым шитьем кителе. Альбатросы, чайки и водяные брызги почтительно облетали его стороной.

— Он когда-то пол Америки мог в труху стереть, а теперь ты на нем на рыбалку катаешься. — отозвался Карась поглубже закапывая подбородок в кучерявый тулуп.

— Может оно и к лучшему. — Барселонов поставил бокал с пивом на стол.

— Ему точно нет.

Барселонов решился.

— Давай, Карась, рассказывай. Что у вас там со Слоном приключилось?

— А он тебе что написал?

— Что написал, уже здесь. — Барселонов постучал по виску пальцем.

— Теперь тебя хочу тебя послушать.

— Что ты хочешь послушать. Что я Дрыгу завалил. Так завалил.

— Ты его не просто завалил. Ты его колуном на куски порубил. Живым.

— Как и он. Как и он. До этого Машку центровую. Отмороженный.

— А ты?

— А я нет. Я по закону.

— Нет такого закона.

— Он у всех есть. Око за око называется. Что? Скажешь не прав?

— Прав не прав… Разве это сейчас важно. Я на тебя… Машка… Дрыга. Мы здесь причем. Нам дело надо блюсти, а не справедливость.

— Ты что говоришь, Барс.

— Да правду. Правду. А ты носишься со своим мертвым уставом. Как эта — махнул Барселонов рукой в сторону каперанга. — Красна Девица со своим кортиком. Ведь неудобно. Цепляется.

— Когда ты в барабанных палочках среди сук чалился… За этот устав руками держался. — напомнил Карась.

— Когда оно то было. И я не тот. И барабанные палочки… Может их не было вовсе.

— Как знаешь. — Карась поднялся. — А только пока я жив мой устав не мертвый.

Карась пошел по белесой палубе. За ним тихо и покорно полз его тулуп. У рубки его ждал Банджо. Здоровый рыжий хохол. Барселоновский бригадир. Карась шел прямо к нему, а, Банджо смотрел на Барселонова. Ждал сигнала. Он видел Барселонова в профиль, а тот крутил в руках пивной бокал. Банджо сунул правую руку в карман матросской робы.

— Дай пройти. — Карась почти уперся головой в грудь Банджо. Банджо осклабился. Вытащил из кармана руку и услужливо открыл люк. Барселонов поставил на стол недопитое пиво.

Утром, когда из синей дымки всего наполовину выполз японский флаг, Егор Бекетов громко стучал в дощатую, щелястую дверь кирпичного барака. На пружинящее из добротных гробовых досок, крыльцо выбрел наконец буровой мастер Барклай. Не смотря на радостное утро был он хмур, мрачен и амбивалентен как зимний вечер в Алапаваевске.

— Ты чего командир? — Барклай зевнул, почесался, хрюкнул своим расплющеным носом и ненадолго задумался. Чтобы еще такого сделать полезного. Пахло от него далеко не розами.

— Пили вчера? — спросил Егор.

— Вчера? — иронично хмыкнул Барклай, будто Егор сомневался в его способностях.

— Смотрите Барклай. Чтобы в последний раз. Иначе штраф.

— Штраф? — переспросил Барклай.

— Штраф. — не уступал Егор.

— Штраф? — удивлялся Барклай.

— Штраф.

— Штраф? — допытывался Барклай.

— Именно так.

— Штраф. — изумился Барклай и прошел в сени. Зачерпнул из цинкового ведра ключевой зубодробительной воды. Барклай пил воду и удивлялся.

— Штраф.

— В 8 вы должны быть в шахте — напомнил Егор. — Укрепить сваи в тоннеле.

— Погоди, погоди, командир. — Барклай поднял на Бекетова хмельные глаза. — Штраф… Штрафная… Штрафная! А я думаю чего это забыл.

Барклай протопал через сени в комнату. Вытащил из-под кровати изумрудного цвета бутылку и добавил оттуда в кружку с водой. Его кадык качнулся взад вперед. Барклай выдохнул с облегчением.

— Все… Все командир. В 8 в шахте. Ты товарищ Бекетов не думай. — Барклай быстро одевался. — Думаешь пью. Так что же. Все пьют, но… — Барклай стучал по полу сапогами. — Каждый по своему. У меня лимит четкий. Две чекушки и одна голубая мечта. Выпью. Помечтаю о чем-нибудь хорошем и на боковую. А на завтра орел орлом а не баран бараном. Вчера тоже вроде выпил, но мечтал солидно. Про АГК-17.

— Про что?

— А газовый котел. Дом у меня на материке. Газ провели, а на котел еще не заработал. И вот ты видишь пьяным проснулся.

— А теперь трезвый — спросил Егор.

— Теперь то конечно. Теперь когда догнался. Ни в одном глазу. — ответил Барклай.

— А где Засентябрилло? — Егор подошел к окну с шелудящейся треснувшей рамой. Тюменцева и Мия шли по площадке между шахтой и бараками. Старший геолог с лебединой осанкой несла круглое с высокими бортами сито. Сзади, зевая, на невидимой веревке болталась Мия. Специально или нет, Тюменцева встала раньше Бекетова. Встречал Егор старшего геолога почти также как совсем недавно, его встречал Барклай. Бекетов вышел на крыльцо в пламенеющих от утреннего холода коленках и в накинутой на плечи салатовой куртке с капюшоном. Тюменцеву его разобранный вид не впечатлил. Скорее всего она ожидала большего от нового начальства. Может быть чтобы он встретил ее с бутылкой бургундского и ребристыми провансальскими устрицами. Вместо этого, не совсем еще пришедший в себя, Бекетов спросил.

— Вам чего? Старший геолог. А который час?

Тюменцева сделала обязательную в таких случаях многозначительную паузу. Ее можно было понимать как: и это новый начальник великой пенжинской экспедиции или хм эти бородатые коленки… Если это намек, то уж слишком с лишком.

— Сейчас 5:45 — сказала старший геолог. — И я собираюсь на Летучую. Нужна новая шлихтовка.

— Так. — покивал головой Егор с деловым, на пути к энергичному, видом и почесал левой ногой правую лодыжку.

— Очень интересно, старший геолог.

— Я подумала. Что вашей девочке… Как дочке геолога будет интересен процесс шлихта.

— Шлихта — переспросил Бекетов.

— Шлихта. Ничего более. — подтвердила Тюменцева. — Я прослежу за этим.

— Раз так… Ну вы точно проследите.

— Вне всякого сомнения.

— Тогда нужно ее разбудить.

— Отличная идея.

— Мг. — качнул головой Бекетов. Он пропустил Тюменцеву в дом.

— Приступайте — сказал он.

— Вы хотите, чтобы я ее разбудила? — спросила старший геолог.

— У меня это точно не получится.

Егор умылся. Почистил зубы. Оделся. Когда он выходил, Тюменцева сидела на табурете рядом с кроватью Мии и добросовестно пересказывала учебник Липницкого по горно-рудному делу. Главу 13 «Шлихт и его особенности».

— Надо же — думал Бекетов, глядя как Тюменцева, а вслед за ней Мия удаляются со двора. — Какая упорная. Всего полтора часа и Мия плетется за ней как привязанная. — У меня за все два года так быстро ничего не получалось.

— Так где Засентябрилло? — снова спросил Бекетов и повернулся. В комнате никого не было. В окно постучали. На улице стояли Барклай и Засентябрилло.