Вадим Шефнер - Лачуга должника и другие сказки для умных (сборник)

Через два часа я был у цели. Прислонив свой универвел к кованой ограде, отделяющей Луга Милосердия от велотрассы, и, полюбовавшись на ее звенья, выполненные по эскизам художника Травникова в виде гигантских стеблей осоки и каких-то сказочных ромашек, я отворил калитку. Миновав палисадник, вошел в здание гостиницы для дежурных: в ее вестибюле находился пропускной пункт. Представившись вахтерше, миловидной девушке в зеленом халате, я спросил ее, где сейчас трудится Марина Квакунина.

– Ваша жена с детьми работает в хлеву номер три, – ответила вахтерша и указала на виднеющееся из окна длинное зеленое строение в левой части большого поля. – Но должна вас предупредить: месяц тому назад один престарелый бык чуть было не забодал посетителя, и дирпаст распорядился, чтобы впредь никто не выходил на поле без симпатизатора2. Позвольте вручить вам симпатизатор.

– Благ-за-ин! Но позвольте возразить вам, – произнес я. – Разве вы не видите, что на мне военная форма?! А пункт двести первый Устава воистов гласит: «К технологическим пространственным средствам защиты воист вправе прибегать лишь в случае серьезной опасности». В данном случае подобная опасность отсутствует.

– Не смею спорить, – с улыбкой сказала девушка. – Идите уж так… Только не попадайтесь на глаза дирпасту!

Я вышел в поле. Шагая мимо мирно пасущихся коров-старушек и быков-стариков, я вспоминал заповедники Сибири, льды Арктики, тропические джунгли Амазонки, чащобы Азии – все те места, куда меня сбрасывали на парашюте и где я, ориентируясь по компасу и звездам, должен был в определенный срок явиться в определенную точку. Все это входило в программу испытаний на право стать воистом. Вот тогда-то мне приходилось применять симпатизатор – при встречах с белыми и бурыми медведями, волками, тиграми, слонами, крокодилами, удавами и ядовитыми змеями.

Однажды в Африке, при внезапном появлении молодого льва, вышедшего из зарослей в десяти шагах от меня, я по неопытности, прежде чем направить на него незримый луч, нажал не белую кнопку (для млекопитающих), а зеленую, предназначенную для симпатизации змей и пресмыкающихся. Получился перебор. Лев-подросток проникся такой симпатией, что подбежал ко мне и начал возле меня прыгать и кувыркаться, как бы приглашая и меня порезвиться. При этом он задел лапой мое правое плечо, разодрав комбинезон, а заодно и вырвав кусок кожи вместе с мускульной тканью. Я уговаривал зверя утихомириться, да куда там. К счастью, из кустов вдруг послышался требовательный львиный рык – по-видимому, мать-львица позвала к себе своего питомца; он покинул меня. Наскоро перевязав рану спецбинтом, я продолжал путь. В пункт рандеву я явился с опозданием на семь с половиной секунд, однако добродушный чернокожий воист – инструктор в чине фельдмаршала – поставил мне в зачетке удовлетворительный балл, после чего вызвал аэролет скорой помощи. Мне пришлось отлежать в больнице девятнадцать суток.

…Но быть может, Вы, Уважаемый Читатель, ждете какого-либо происшествия, последовавшего в результате того, что я не взял с собой симпатизатор? Ждете, что на меня кинется бык и я героически отражу его натиск? Должен Вас огорчить: на пути к хлеву я не встретил ни свирепого быка, ни строгого дирпаста. Хочу напомнить Вам, что я пишу не роман, и ни к каким выдумкам и литературным приемам для возбуждения Вашего интереса прибегать не намерен.

…Едва я вошел в светлое и просторное здание хлева, как увидел Марину и детей. Жена в зеленом платье стояла возле пустого стойла, направляя из шланга струю воды на зеленоватые плитки пола. Дочь Нереида и сын Арсений (названный так в честь адмирала Кубрикова) маленькими лопаточками выгребали навоз из соседнего стойла, тоже пустующего, на вагонетку. Дети обрадовались моему неожиданному появлению, Марина же и обрадовалась, и встревожилась: она сразу догадалась, что прибыл я неспроста.

153-й пункт Устава воистов гласит: «Трудный разговор начинай с главного». Я сразу же сообщил жене все известные мне сведения о планируемой экспедиции и о своем намерении стать одним из ее участников. Сообщением моим Марина была явно огорчена. Не упоминая – из чувства такта – об опасностях, она сказала:

– Как долго тебя не будет с нами! Ведь Третий пояс дальности – это минимум год полета… Только туда…

– Это не так уж много, – утешающе возразил я. – Надо радоваться, что Белышеву, Нкробо и Ога-таяме удалось открыть формулу, благодаря которой человечество преодолело парадокс времени. А то я бы вернулся только при наших правнуках.

– Да, ты прав. Но при антипарадоксальном полете невозможна связь с Землей… Мы ничего не будем знать о тебе до твоего возвращения.

– Тут уж, Марина, ничего не поделаешь. Каждый плюс носит в себе свой минус.

– Может быть, тебя еще и не включат. Ведь у тебя нет космической специальности, – с надеждой произнесла Марина.

– Моя морская выучка и практические знания могут пригодиться в этой экспедиции, – ответил я.

– Что ж, лети, если считаешь это необходимым, – дала согласие жена.

Затем мы прошлись по длинному коридору мимо стойл. В некоторых из них, лениво пережевывая комбикорм, лежали коровы, – это были совсем дряхлые животные, они уже не могли выходить на пастбище. Над их кормушками виднелись экраны объемного телевидения.

– В определенные часы им показывают короткометражные видеоленты с изображениями летних лугов, полевых речек, прудов; это стимулирует аппетит и благотворно действует на психику, – пояснила мне Марина.

– Не слишком ли обеднен репертуар? – пошутил я.

– Репертуарный вопрос не так-то прост, – серьезно сказала жена. – Год тому назад один зоопсихолог выискал в киноархиве игровые кинофильмы из сельской жизни двадцатого века, придал им объемность и стал показывать престарелым животным. В результате аппетит у коров понизился, агрессивность повысилась; были случаи умышленного прободения видеоэкранов рогами. Один бык, правда очень великовозрастный, получил инфаркт и умер, не приходя в сознание. В конце концов зоопсихолог был лишен медицинского диплома за жестокое обращение с животными, а дирпаст получил строгий выговор.

Вскоре Марина отвела детей в гостиницу, проводила меня за калитку. Покинув пределы Лугов Милосердия, она тотчас нажала на пуговицу-цветорегулятор, и ее платье из зеленого превратилось в голубое. На территории Лугов все обязаны ходить в зеленом, а ведь этот цвет далеко не каждому к лицу, посетовала она.

Усевшись на свой универвел, я помахал жене рукой и начал набирать высоту; для сбережения времени я решил вернуться домой по воздуху. Завтра мне предстоял серьезный день.