Михаил Успенский - Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать

— Ну и как, получается? — оживился богатырь. Хромой только пожал плечами, а Лю Седьмой продолжал:

— В книге «Шэнь и Цзин», повествующей о чудесном и необычайном, про Хуньдуня говорится следующее: «Он похож на длинношерстую собаку с медвежьими лапами, но без когтей. У него есть глаза, но он не видит, ходить не умеет, есть уши, но он не слышит, зато чует приближение человека. В брюхе у него нет внутренностей, есть лишь прямая кишка, и вся пища проходит насквозь. На добродетельных он кидается, к злодеям льнет».

— Погоди, погоди, — сказал Жихарь. — Какая прямая кишка? Какая собака? Ты чего городишь? Человек как человек, хотя, конечно, плохой, надо бы его потрясти и расспросить…

— Руки коротки, — сказал хромой.

— А поглядим, — ответил Жихарь и протянул к хромому отнюдь не короткие свои десницу и шуйцу. Но до тощей кадыкастой шеи почему-то не достал, сделал шаг вперед — и опять не достал, хоть и не двигался с места расколдованный пенек.

Уже вплотную приблизился к нему Жихарь и только сейчас заметил, что богатырские его ладони растут почти что прямо из плеч, а куда делось все остальное — неведомо.

Больше всего на свете боялся Жихарь остаться калекой, поэтому отскочил на прежнее место и сразу же почувствовал, что руки вытянулись на положенную им длину. Он облегченно помахал возвращенными конечностями.

— С мечом произойдет то же самое, — предупредил хромой дернувшегося было Яр–Тура.

Яр–Тур смутился и сказал, что никогда не напал бы на безоружного.

— А пинка тебе дать — ноги коротки? — на всякий случай поинтересовался Жихарь.

Хромой печально кивнул.

— Я берусь изгнать Хуньдуня после соответствующей трехдневной церемоний, — вызвался Лю Седьмой. — Но для этого нужно взять пластинку из красного агата, двести лян серебра, четырнадцать гонгов из чуской бронзы и барабан, на который натянута кожа старшего чиновника Палаты Принятия Мер и Весов…

— Сейчас! — пообещал Жихарь. — Сейчас побегу доставать тебе твой барабан…

— Да я и сам уйду, — сказал хромой. — Ваше общество мне быстро надоело. Но неужели никто из вас не попросит у меня хотя бы вечной молодости?

Лю Седьмой вежливо улыбнулся:

— Благодаря воздержанию и неустанным упражнениям провожаю вот уже семьсот двадцать первую осень…

— А я его, Бедного Монаха, еще мальцом на руках нянчил! — не растерялся Жихарь.

Яр–Тур заколебался, но богатырь его живо осадил:

— Народ не поймет! Чего это, скажут, наш король не стареет, не матереет? Должно быть, упырь! Так вот, скажут, кто нашу кровушку-то пьет! И конец королевству!

И Принц не мог с ним не согласиться. Хромой вздохнул, повернулся спиной и зашагал прочь.

— Эй, что взамен-то попросишь?

Хромой не отвечал, только вроде бы стал меньше ростом. Но, приглядевшись, Жихарь понял, что фигура в черном плаще с каждым шагом все глубже уходит в землю, как в воду.

Когда же черный клобук окончательно скрылся в траве, богатырь сказал спутникам:

— Рты-то закройте — простудитесь, а я за вас отвечай. Больше о нем не вспоминаем и не говорим, а садимся в телегу и едем!

Перекусили, приложились к неубывающему жбану, набросали в телегу сосновых веток, сверху прикрыли мешками из–под овса. Будимир сел на торчащую оглоблю, ко второй оглобле Бедный Монах прицепил на диво звонкий колокольчик — и поехали.

Ехали без дороги, зато все быстрее и быстрее, ехали молчком, чтобы не остаться без языка на ухабах. Телега, ведомая ваджрой, сама правила и поворачивала. Скоро осталась позади поляна. Лес то густел, то редел, то совсем пропадал, а что в этом лесу делалось, разглядеть было нельзя — так быстро ехали.

Жихарь поднялся во весь рост и радостно заорал что-то бессмысленное, заглушая колокольчик.

Промелькнули какие-то развалины, из развалин поднялась потревоженная стая птиц. Потом пошли сжатые безлюдные поля, показались и домишки, но все они как бы отлетали, отворачивали в сторону. Ветер свистел и леденил головы.

Солнце уже снарядилось на закат, когда впереди показался город, обнесенный мощной крепостной стеной.

— Сейчас ворота вышибем, насквозь пройдем! — посулил Жихарь притихшим спутникам. Будимир не усидел на передовом месте, попросился на руки к Яр–Туру. Лю Седьмой прятался от ветра за спиной Принца. — Всех убью, один останусь! — криком предупреждал Жихарь горожан об их нелегкой судьбе.

Но город, что удивительно, шарахнулся куда-то вбок, хотя телега и не думала сворачивать. Стражники на стенах в ужасе попрятались за зубцами.

— Видали? — кричал Жихарь. — Видали, как постораниваются и дают нам дорогу другие народы и государства? Косятся, конечно, да постораниваются — жизнь каждому люба! И–эххх! — продолжал он. — Жаль, нет коней — я бы про них песню спел…

— В самом деле, сэр Джихар, мы довольно нелепо выглядим в незапряженной повозке и подобны теперь печальной памяти ментам…

— Если гордый — пешком ходи!

Сколько еще народов и государств посторонились — было уже не видно, так как наступила ночь. Жихарь не хотел передохнуть и голосом гнал телегу вперед и вперед.

Телега мчалась как бы по гребню горы, потому что справа и слева было звездное небо — и ничего больше. Луна предстала полная и огромная, и сразу стало видно, какая она там пустая, печальная, рябая и корявая.

И вдруг как будто снежный вихрь пронесся над головами. Собачий лай, улюлюканье, рев охотничьих рогов заглушили даже вой ветра.

Жихарь запрокинул голову и увидел прямо над собой огромное конское копыто, потом другое. Копыта опускались беззвучно, потому что в воздухе, топот не ходит, а земли они не касались. За первым конем показался другой, богатырь успел рассмотреть снизу подошвы сапог, втиснутых в стремена. Потом, обгоняя коней, понеслись в небе и ловчие псы — длинные и острорылые, как осетры, только с пушистыми хвостами.

Все это было словно выложено живой снежной крупой на синем шелке.

Задыхающийся песий лай перемежался громовыми ругательствами и почему-то женским смехом.

Великанская белая всадница слегка наклонилась в седле и взмахнула хлыстом.

Кончик хлыста, собранный из множества острых льдинок, резанул Жихаря по лицу. Он схватился за щеку и услышал, как под пальцами наливается рубец, а когда вновь поднял голову, увидел только хвост последнего небесного коня, а на коне сидел задом наперед безобразный карлик и показывал богатырю обидные вещи.

— Вперед! Быстрее! Шибче! — приказал Жихарь телеге. — Догнать! Перегнать! Запороть!..

Повозка ходу прибавила, да так резко, что Жихаря опрокинуло назад и он едва не вылетел, но успел ухватиться за Принца, намертво вцепившегося в боковую жердь.

— Дикая Охота, сэр брат! — крикнул Принц и поперхнулся снегом. — Все живое должно уступать ей дорогу!