Вадим Степанов - Не быть волшебником [СИ]

- Да, ну когда-то думал, что двухмерное пространство, это такой сложный загиб трехмерного. И мой выпрямитель, вроде как, выпрямляет его. Но потом я понял, что принцип действия у него несколько другой. Вернее он все еще что-то выпрямляет, но явно не двухмерное пространство, а вот его побочное действие, которое я случайно заметил, как раз и извлекает изображение на свет. Но принцип у него другой. Он, вроде как, берет внешнее изображение и дорисовывает его, понимаешь, дополняет.

- Как три-дэ принтер, - решил блеснуть знаниями Костя, до этого слушавший разговор молча.

- Тогда скорее уж как графический редактор, - заметил Белый.

- Эй, редактор, - напомнил Мика, - что делать-то?

- Надо поднять картину повыше, а я на полу, под ней, включу выпрямитель. И все. Когда прибор начнет работать, наши пропащие посыпятся на пол, как из рога изобилия.

- Они же расшибутся, - ужаснулся Костя, разглядывая высокий потолок.

- Не расшибутся, - заверил Белый, - да и мы не с улицы на чай зашли - если что подлечим, а то и поймаем.

- А, правда, Саш, зачем такие кульбиты, - спросил Микаэль, - нельзя их оттуда, так сказать, горизонтально вытащить?

- Нет, не получится. Ты туда только руку засунешь, как тут же сам станешь частью картины. А сами они не вылезут, потому что являются частью этого мира. Зато есть гравитация, которая часто роняет людей, то есть хорошо умеет это делать.

- Убедил, - кивнул Микаэль, - давай сделаем.

Очень скоро, привязав веревку к картине паутинкой, изображение подвесили на крючок для люстры. Под ним профессор расположил устройство, напоминающее своей формой глобус, только очень вытянутый глобус. Спасатели расположились под картиной, чтобы успеть поймать ожидаемый груз и эксперимент начался.

"Выпрямитель" загудел, закрутился, начал дымить. От него исходили волны, собирающие гармошкой пространство, отчего помещение стало расплываться, как видеоролик с плохим качеством съемки.

- Смотрите, получается, - закричал Константин, - изображение шевелится, усы торчат.

И действительно нарисованная мебель на картине, так же нарисовано стала падать, Летунья уже была нарисована не возле художницы, а под столом, спасающейся от падающих книг, а Трюфель, кажется, нащупал дорогу домой, и всеми силами пытался протиснуть усатую морду в трехмерный мир. Выглядело это ужасно, словно преломленное солнцем в воде, тело кота, маленькое на картине, переходило в огромную мохнатую голову, которая с усилием и мяуканьем, прорывалась в этот мир. И тут выпрямитель как-то странно заурчал, затрясся, и, издав громкий хлопок, рассыпался на несколько частей.

- Что случилось? - спросил Микаэль, разглядывая обломки, - это можно исправить?

- Можно, - мрачно проговорил Белый, - только это бессмысленно. Похоже я не подрасчитал мощности. Тут нужен агрегат мощнее. Но тогда все, что свалится на него, разорвет в сильном электромагнитном поле.

- Вы ничего не можете сделать? - с паникой в голосе, спросил подросток.

- Могу, наверно, - неуверенно ответил Белый, - но это надо подумать.

- Да, давай переведем дух, попьем чайку, - успокаивающе проговорил Микаэль, - и обязательно что-нибудь придумаем. Наверняка есть способ. Пойдем на кухню.

- Ей, чайовники! - раздался рассерженный голос с потолка, - а вы ничего не забыли?

Из висящей под потолком картины, на волшебников с укором смотрела голова Трюфеля. Он так и остался в картине, успев освободить одну лишь голову.

- Вот не повезло, так не повезло, - глядя на своего кота, заметил Микаэль, - лучше бы ты лапами вперед полез, Трюфель.

- Думаешь, так удобнее бы было? - не понял кот.

- Не знаю насчет "удобнее", но было бы гораздо тише.

- Ну, что вы, в самом деле, - возмутился Костя, - снимите же его быстрее, ему же плохо.

Картину сняли с потолка, поставили на багет, прислонив к стене так, чтобы голова кота не перевешивала. Трюфель поведал историю художницы и рассказал, как они очутились в картине.

- Да уж, оставляй вас после этого, - сказал волшебник.

- Кто же знал? - жалобно заметил кот. - Мы оглянуться не успели, как нас затащило в эту жанровую живопись. Вы меня вытаскивать вообще собираетесь?

- Эх, Трюфель, знать бы как, - ответил профессор. - Мы попробовали один прибор и вот, что получилось. Новые попытки могут привести вообще к неизвестным последствиям.

- Нет, пожалуйста, - взмолился кот, - не надо этих ваших экспериментов над животными. А что, без техник не обойтись. Мика, вы же волшебники, придумайте что-нибудь.

- Мы думаем, Трюфель, думаем, - ответил Микаэль.

- А что если дорисовать выход? - предложил Костя. - Вроде как дверь или что-то через что можно выйти. Проход, какой-нибудь?

Волшебники переглянулись.

- А что, вариант, - согласился профессор. - Только кто рисовать будет. Насколько я знаю, среди нас художников нет. А нарисовать нужно так, чтобы это выглядело как часть картины.

- Да, тогда можно было бы просто оставить открытым проход в наш мир, и они бы могли просто выйти. Кстати, а где вторая картина?

- Какая вторая? - не понял Белый.

- Трюфель, - повернулся Микаэль к коту, - ты говорил, что эта горе-художница друга своего уже врисовала в один портрет?

- Да, она с этим и пришла, - ответил кот, вращая головой в попытках отвоевать у картины еще немного своего мохнатого тела.

- Ну, вот. Значит надо и на той картине этот выход нарисовать.

- Кхм, Мика, - напомнил Белый, - а ты ничего не забыл? Кто рисовать-то будет? Я таких художников не знаю. Тут же нужен, как бы, необычный подход.

- Я знаю одну художницу, - ответил Мика.

- О, нет, - протяжно простонал кот, - только не это.

- Что такое? - удивился профессор.

- Помнишь, как на месте грязной деревушки, по-моему, Лютецией ее называли, резко вырос целый город?

- Ты про Париж?

- Про него. Это вот был подарок. Сколько суеты было: кельтов прогнали, римлян еле затащили. Те упирались, в эти болота вообще идти не хотели. Но Микаэль наш втюрился в одну скульпторшу и давай Парижи строить.

- Не говори глупости, Трюфель, мне просто понравилась сама идея творческого города. Но согласись, получилось. Сколько художников, писателей и прочих творцов приютил, а то и вырастил этот город.

- Да я не о постройке городов переживаю, - ехидно заметил кот, - меня больше пугают расстройства в голове одного волшебника, который вдруг становится совершенно невменяемым.

- Так, достаточно, Трюфель. Мы все-таки пойдем пить чай, тебя, извини, не приглашаю. А потом поедем искать нам художницу.

- А я бы поел. У меня от стресса вся шерсть вылезла уже.

- Ничего, мы тебе новую нарисуем, - усмехнулся волшебник.

- Я покормлю, - успокоил кота Костя.

- Мальчик-то - золото, - замяукал кот, - как я раньше этого не замечал? Мне, пожалуйста, курочку, не сильно прожаренную, селедочки и можно молочка. Хотя нет, молоко после селедки не надо. Сначала молочка, а потом курочки и селедочки.