Дмитрий Зимин - Распыление. Дело о Бабе-яге

— Рукоять была чистой. — буркнул Штык. — Её вытерли.

— Ну разумеется. — кивнул Лумумба.

— Предположим, убив Кукиша и Живчика, Цаппель решил заняться вами. — напомнил Штык. — Так что же пошло не так?

— Элементарно, мой друг: он испугался. — Базиль чуть театрально наклонился к полицеймейстеру. — Для свежего человека увидеть Навь — изрядное испытание.

— Так вы и вправду подняли его жену? — глаза Штыка блеснули.

Лумумба фыркнул.

— Мы — не какие-то шарлатаны.

— Она сказала, что Цаппель её отравил. — все повернулись ко мне. Штык — с новым интересом, Базиль и Ванька — с осуждением. Я упрямо мотнула головой.

— А чего? Он же — полицейский, так? Пусть знает… Это же лишнее доказательство того, что Цапля — убийца!

Лумумба устало потер переносицу.

— Во-первых, Маша, будьте добры называть градоначальника по фамилии. Имейте уважение к покойному. А во-вторых… Ладно, ограничимся пока этим. — и он вновь повернулся к Штыку.

Я понимала, что сморозила глупость. Сама же не хотела встревать, а получается, что я теперь в их глазах — капризный, несдержанный ребенок, и доверять мне нельзя.

И тут меня осенила еще одна гениальная идея.

— Извините. — упрямство вновь подняло меня со стула. — Может, я вновь скажу глупость, но я вот о чем: если жена Цаппеля сказала, кто её отравил, почему бы вам не спросить Живчика, кто убил его? — и я снова села. Ванька незаметно вздохнул.

Штык требовательно уставился на Лумумбу, но тот невозмутимо усмехнулся.

— Если б вы там были, Маша, то не стали бы задавать такой вопрос.

— Почему? Думаете, не справитесь с магом? — иногда меня словно бес за язык тянет. Никак не могу остановиться.

— Живчика закололи со спины. — тихонько сказал Ванька. — Он просто ничего не видел.

— Итак… — будто подводя итог, Штык провел карандашом черту поперек белого листа бумаги. — Вы выяснили, где находится золото Зиммельдорфов, а так же то, что саму Ядвигу Карловну убил муж… И это слышали те двое, которых привел с собой Цаппель. Самый простой вывод: услышав, где спрятаны слитки, они пристукнули Цаппеля, а сами отправились за золотом. — налив воды из графина, Штык выпил, и со стуком вернул стакан на поднос. — Вам удалось всунуть палку в самый центр муравейника, коллега. — он рухнул в своё кресло и задрал ноги на стол. — Золото Зиммельдорфов — уважаемая в городе легенда. Сам старик, царство ему небесное, давно перекопал все свои владения — и участок при городском доме, и поместье жены… Да и среди горожан было много желающих найти клад. Теперь охота начнется по новой. — он оглядел нас слезящимися глазами и нервно хихикнул. — Гонка за сокровищами. Только этого мне не хватало.

В гостинице нас ждали. Как только мы вошли, навстречу поднялся армянин. Дуринян, кажется, владелец вино-водочных заводов. Я его видела раньше, издалека. Всегда окружении охраны. Не думала, что вблизи он окажется таким мелким скользким типчиком.

— Освежимся? — предложил Ванька. — Пока начальство беседует, можем зайти в бар, выпить прохладительного.

— У тебя что, денег куры не клюют? — буркнула я. — Можно и водички попить, из-под крана…

— На лимонад точно хватит. А потом нужно отдохнуть, я тебе свой номер уступлю, а сам у Лумумбы, на диванчике.

— Нет, что ты, не надо… — я дала увлечь себя по коридору, туда, где звучали тихие аккорды пианино и пахло сигаретным дымом. — Я могу и в кресле поспать.

— Не дури. Нам еще в деревню ехать на ночь глядя.

Отдохнуть не удалось. Как только принесли напитки, мне — розовый, с клубничным запахом, а Ваньке — воду с пузырьками, явился Лумумба. Оказывается, он успел договориться с Дуриняном о работе. Спиртное на его заводе вдруг превратилось в воду, и Лумумба обещал разобраться как это случилось. Точнее, это мы с Ванькой должны были ехать на завод, а Базиль сказал, что у него другие дела.

— Интересное кино… — поджал губы наш хозяин и повелитель. — Были в истории случаи, когда воду — в вино, но чтоб наоборот? Вы уж там не подкачайте.

— А если я опять лишнего сболтну? — со шкворчанием втянув последние капли молочного коктейля, спросила я.

— Ничего, небось, не пропадете. А мне недосуг.

— Конечно… — привычно заныл распаренный, не отошедший от жары, Ванька. Как в прохладном номере храпака давать, так вы первый, а как дело лютое, опасное — так сразу я. А Маша так вообще никому ничего плохого не сделала… — Лумумба только глянул сумрачно, из-под бровей, и Ванька тут же стух. — Ладно, пойду. — он тяжело вздохнул и мужественно поднялся с мягкого дивана. — А ежели не вернусь, доложите товарищу Седому: так мол, и так, пал стажер Спаситель в неравном бою. Смертью храбрых… И памятник. Черного, как ночь, мрамору… — я думала, Базиль его убьет, но тот только вздохнул терпеливо, а потом душевно так, от всего сердца, обнял дубину, облобызал троекратно, и отпустил.

— Лети, голубь. Через три часа жду с докладом.

А меня на прощанье по голове погладил.

Дуринян, увидев нас одних, поморщился. Поздоровался, рассыпался в комплиментах — Лумумбе, не нам; и даже ручку подал — мне, не Ваньке. Когда усаживал в свой крутой Лексус…

Двигатель заработал, запахло жареной картошкой.

— Признаться, я рассчитывал на помощь самого эээ… мастера. — полуобернувшись сказал он, устроившись за рулем. — Очень надеюсь, что вы эээ… справитесь не хуже.

— Отчего ж, эээ… не справиться? — усмехнулся Ванька. — Обслужим по первому разряду.

Я уже просекла эту его фишку: при посторонних Ванечка старался казаться эдаким увальнем: сила есть — ума не надо. С его наивным детским взглядом, пухлыми губами и румяными щечками это прекрасно получалось.

— А барышня тоже… по магической части? — спросил Дуринян. Взгляд армянина мне совершенно не нравился: масляный какой-то, плотоядный.

— Что-то вроде того. — приобнял меня Ванька за плечи. — В ученицах пока.

После его слов я попыталась представить, каково это: стать ученицей у мага… Наверное, и Пыльцу принимать придется — а как же? А если я окажусь настоящей? Смогу колдовать… Как Мать Драконов, например.

В животе что-то перевернулось противно, и оборвалось. Вспомнился исступленный, синий-в-синем, мамин взгляд… Нет. Ни за что. Даже пробовать не стану.

Завод располагался за городом, на другой стороне реки. По-моему, раньше здесь была тюрьма, а после Распыления, когда бандитов стало некому охранять, и они разбежались, это место досталось Дуриняну.

Сейчас на крыше трехэтажного лабаза с глухими, заложенными кирпичом окнами, дымило множество черных труб. Стена была оплетена колючкой, а на вышках всё так же, как в старые времена, дежурили автоматчики.

Вылезали из машины с опаской: вдоль забора бегало три лохматых, неопределенной породы, кобеля. Я присмотрелась: странные они были. Слишком большие. Несуразные.