Алексей Лютый - Двенадцать подвигов Рабин Гута

– Да лохотрон это натуральный, – горячо убеждал путешественников Попов. – Видел я такие трюки по телевизору. Чревовещанием называются. Этот чокнутый Анхиос брюхом своим говорил, а мы и уши развесили, как бараны деревенские перед столом наперсточников.

– Я не совсем понимаю твои слова, учитель, но чувствую, ты не веришь в божественность Пифии, – произнес в ответ Гомер. При слове «учитель» Андрюша слегка поморщился, но промолчал. А поэт продолжил.

– Я допускаю, что Анхиос мог вещать своим чревом, – кивнул головой он. – Но какое чрево нужно иметь, чтобы заставить храм так дрожать? Для этого даже размеров твоего почтенного живота, учитель, будет недостаточно!

– Поостри мне еще, умник, – обиделся Попов. – Полы в храме не от пуза тряслись. Там, внизу, наверняка машинка какая-нибудь спрятана. Сами же видели, что эта каменюка в конце задымила, как «Запорожец» на семьдесят втором бензине!

– Позволю себе заметить, что вы, гуманоиды, не обладаете всей полнотой восприятия окружающей действительности, – выглянув из корзинки, которую нес Геракл, вступил в дискуссию Ахтармерз. – Я готов согласиться, что вы лучше меня чувствуете нюансы речи, довольно сносно различаете цветовую гамму и неплохо разбираетесь во вкусовых ощущениях, но следы психокинетической энергии и паронормальное присутствие вы различать пока еще не научились. Вполне возможно, что в будущем ваша цивилизация достигнет и этого уровня, но пока вам придется поверить мне на слово. Во время разговора оракул просто истекал эктоплазмой и…

– То есть ты хочешь сказать, что этот дурацкий кирпич на самом деле разговаривал с нами? – Рабинович недоверчиво посмотрел на трехглавую пародию на российский герб.

– Точно так же, как сейчас это делаем мы! – Горыныч кивнул всеми тремя черепушками сразу.

– Ну так объясни, недоученный умник, что же нам поведал этот бетонный говорун? – ехидно поинтересовался у него Попов.

– А вот этого я не знаю, – растерянно шмыгнул носом правой головы Ахтармерз. – Построение, структуру и дешифровку иносказательных выражений, применяемых в гуманоидных цивилизациях ближнего параллельного зарубежья, мы будем проходить только в пятом классе, да и то факультативно. Были бы вы из цивилизации ахтыркаков, я бы еще смог чем-нибудь помочь. А так вам придется самим поискать разгадку слов оракула.

– Приятно слышать речи умного птеродактиля-мутанта, – галантно раскланялся Рабинович. – Но мы только с блатного на русский переводы можем делать. А вот с пифийского на общедоступный ни хрена не получится.

– И чем мы тогда сейчас займемся? – поинтересовался у Сени догнавший друзей Ваня Жомов.

– Пойдем Горынычем груши околачивать, – невозмутимо ответил Рабинович.

Ахтармерз от обиды тут же раздулся и поломал корзину, в которой его несли. Дальше ему пришлось топать ножками, а не пользоваться халявными услугами добровольных рикшей. До оставленных в конюшне постоялого двора коней он шел вместе со всеми и так же, как и все, молчал. А когда друзья в растерянности остановились у колесницы, не зная, куда теперь идти, Немертея тронула Рабиновича за рукав.

– Слушайте, может быть, исцелить Геракла поможет Хирон? – спросила она. – А уж вспомнив, кто он такой, сын Зевса покажет нам путь на Олимп.

– Точно! Как я сам об этом не догадался?! – тут же радостно завопил Гомер.

– Цыц, молекула! – осадил его Сеня и посмотрел на девицу. – И кто такой этот Хирон?

– Кентавр-врачеватель и один из наставников Геракла, – ответила титанида. – Кажется, я знаю, где его найти…

У людей это называется «попали из огня да в полымя», а мы, псы, выражаемся несколько иначе. В таком случае, какой произошел с нами, мы говорим: «Сбежал от кошатника, попал к ветеринару!» Смысл и в том, и в другом случае, конечно, один и тот же – смывался от «хорошего», а оказался еще в более «лучшем» положении, – но ведь пойди объясни моему Сене, когда он в рот этой ненормальной Немертее заглядывает, что уже пробовал один урод (я, сами понимаете, Телема имею в виду) Геракла лечить. Все знают, что из этого получилось. Так зачем его еще к одному мутанту парнокопытному, эскулапу доморощенному, на прием вести? Это все равно, что меня заставить жирафу грыжу вырезать. Толку, как из кошки пуховик. Ан нет, Сеня идеей загорелся, а два других дуболома внутренних дел молчат, будто верят, что Хирон поможет и от головы, и от температуры. Да он Гераклу – что тете Асе панадол!

Был у нас однажды примерно такой же случай. Правда, его сиятельство господин Рабинович тогда слегка под хмельком был, но сути дела это не меняет. Мы с Сеней тогда футбольный матч обслуживали. Стадион патрулировали, чтобы какая-нибудь фанатская морда беспорядков на трибунах не учинила. Ну, мой Рабинович к концу матча и настадионился: со школьным приятелем – бутылку пива, с омоновцами – сто граммов, с тестем, который второй раз в жизни от жены на футбол смог сбежать, – бутылку водки, ну а на посошок – с двумя расфуфыренными, как персидские кошки, фанатками нашего клуба – литр коньяка…

В общем, сами понимаете, что после такой дозы не веселиться просто нельзя. Вот Сеня и радовался вовсю жизни. Так развеселился, что с хозяином Альбатроса (того самого восточноевропейского кобеля, что над моим именем шутить постоянно пытался) пари решил заключить. Мы тогда как раз к секретному заводу подходили, который между нашим домом и стадионом находится. Чтобы своего хозяина в постель затащить, мне нужно было крюк делать, как той бешеной собаке из поговорки. А когда их светлость Сеня Рабинович изволит пребывать в таком блуждающем состоянии, сделать это, признаюсь честно, даже мне непросто.

До завода мы дошли нормально. Без эксцессов и выкрутасов со стороны человеческого экземпляра в нашей паре. А как проходная Рабиновичу на глаза попалась, он и давай орать на всю улицу, обращаясь к Сергею, хозяину Альбатроса, мол, спорим, я сейчас напрямую через завод пройду, а охрана даже пикнуть не посмеет. Тот поменьше моего Сени на грудь принял и способность здраво мыслить еще не всю потерял. Быстренько сообразил, что охрана на заводе вневедомственная и к милиции прямого отношения не имеет. Наша и их службы, хоть и не враждуют, но тут даже коту ясно, что, будь ты хоть трижды мент, без соответствующих разрешений и ордеров на завод тебя никто не пропустит, тем более когда мент застенчивый. То есть как мой Сеня – во время ходьбы за стенки держится.

Сергей быстро просчитал, что отжать в таком споре стольник у прижимистого Рабиновича будет все равно, как квартиру в лотерею выиграть, поэтому заключить пари сразу согласился. И мой Сеня, олух царя иудейского, попытался утащить меня к проходной. Я, естественно, всеми четырьмя лапами в тротуар уперся, пытаясь хоть этим вразумить хозяина, но Рабинович и своего-то разума не слышал, а что уж говорить о моем голосе благоразумия. Но сдался я только тогда, когда понял, что пьяный Сеня прямо сейчас сядет на асфальт и будет мне нотации читать по поводу служебного собачьего долга и верности своему хозяину. А уж, поверьте мне, такого ни одно разумное существо не выдержит!