Алексей Лютый - На крестины в Палестины

– Ни хгена… – изумился Жомов, невольно подстроившись под манеру речи султана, а потом сплюнул, покосившись на Рабиновича. – Тьфу ты. Пристанет же, зараза! Говорю, ни хрена себе сервис. Может быть, у него и «шафран» тут найдется? Или рябиновка.

– Ваня, заткнись, – зашипел на него кинолог, обеспокоенный странными манерами султана. – Помолчи и не мешай умным людям разговаривать! – А затем повернулся к Кылыч-Арслану: – Спасибо, уважаемый, но сначала дела, а потом банкет. И никак иначе.

– Как скажете, гости догогие, да благословит Аллах антиалкогольную кампанию, – широко улыбнулся Кылыч-Арслан. – Пгавда, я думал, что менты ничего на тгезвую голову не гешают, но, навегное, ошибался. Пгошу! – Он еще раз сделал широкий жест в сторону своего персонального лежбища…

Собственно говоря, Рабинович догадывался, зачем именно сельджукский султан пригласил их в свои апартаменты, и Кылыч-Арслан эти догадки только подтвердил. При этом даже умудрился удивить ментов своей осведомленностью. Друзья, конечно, предполагали, что султану станет известно об их участии в разборке правоверных с неверными под Цивитотом и о способе проникновения ментов в закрытую Никею, но они не ожидали, что Кылыч-Арслану уже известна и масса других подробностей.

– Я, конечно, должен был бы пгиказать казнить вас за вмешательство во внутгенние дела султаната, – проговорил султан, когда менты расположились во главе пиршественного зала.

Жомов собрался было продемонстрировать Кылыч-Арслану, что именно он думает по поводу таких обещаний, но Рабинович остановил омоновца, не дав ему подняться с места. А бородач, совершенно не обратив внимания на Ванин порыв, продолжил:

– Я бы непгеменно сделал это десять лет назад, но вгемя – это лучший наставник на пути к мудгости. И я был бы пгосто счастлив, чтобы моим учителем была вечность. Кстати, знаете, что такое вечность? – И, не дожидаясь ответа ментов, пояснил: – Пгедставьте себе оггомную алмазную гогу и маленькую птичку, которая газ в тысячу лет пгилетает точить о нее клюв. Вот когда птичка источит гогу, тогда и пгойдет одна секунда вечности, да пгостит меня Аллах за кгажу цитаты!

– Ты давай перестань дерматологию разводить и переходи к делу, – оборвал его Ванюша, и Попов едва не подавился от смеха, услышав такое заявление. Впрочем, тыкать носом Жомова в недостатки его образования криминалист не стал. Без толку! Омоновца даже пенсия не исправит. А Ваня продолжил: – Зачем звал, в натуре?

– Ай-ай-ай, какие мы тогопыги, – покачал головой Кылыч, он же Арслан, он же султан сельджукский. – Но куда от вас деваться?..

Бородач очень кратко рассказал о своих задумках. Кылыч-Арслан был прекрасно осведомлен о том, что отряды Петра Пустынника были не единственными частями крестоносцев, собиравшихся огнем и мечом насадить кресты в его владениях. Сам султан был страшно занят организацией сотой свадьбы своего двоюродного брата и просто не мог возглавить войну с неверными. Руководство боевыми действиями он поручил Илхану (кривоносый турок, сидевший справа от Кылыч-Арслана, почтительно кивнул головой при упоминании собственного имени) и собирался подобрать в помощь тому надежных и доблестных людей.

– У вас есть собственный дгакон, вы можете вызывать и изгонять джиннов. К тому же не каждый богатыгь сможет одолеть вас в гукопашном бою, – перечислил султан достоинства вновь прибывших гостей, и Сеня тут же ткнул Попова кулаком в бок.

– Я твоего Абдуллу на портянки порву! – шепотом пригрозил он.

– За что боролся, на то и напоролся, – ехидно ответил Попов. – Я тебе говорил, нечего этого недоумка с собой брать!

А султан, не обращая внимания на их перешептывания, закончил свою речь:

– В общем, пгедлагаю вам наняться в мои мюгиды. Загплата исключительно от выгаботки, но жильем в гогоде и дачей под Цивитотом я вас обеспечу. Дам еще по тги… – Кылыч-Арслан почесал маковку. – Нет, по пять наложниц каждому. Ну, и плюс кагьегный гост. Что скажете?

– Извини, султан, однако задерживаться в одном месте надолго мы не можем, – прежде чем омоновец успел послать правителя Никеи в район Сахалина, проговорил кинолог. – Но у меня к тебе другое предложение. Ты нам даешь документы, позволяющие с максимальной быстротой добраться до Палестины, а мы обещаем не воевать против тебя на стороне крестоносцев. Идет?

– И почему я никак головы вам не гешусь отгубить? – с тяжелым вздохом вместо ответа поинтересовался у ментов Кылыч-Арслан. – Ну да ладно. За неимением лучшего я согласен на то, что вы мне пгедложили. Завтга утгом получите нужные документы, а пока гуляем, и да отвегнется Аллах в стогону, пока мы пьем вино!..

Пустыня, пустыня, пустыня. Будь она трижды неладна! Я, конечно, согласен, что у нас в России тоже не рай, но если теперь мне какой-нибудь соседский пес скажет, что его хозяин с огромным удовольствием эмигрирует в Израиль или его окрестности, я, честное слово, подумаю, что он либо сумасшедший, либо кошачьей шерсти на обед объелся. Ну что хорошего может быть в растрескавшейся равнине с чахлыми подобиями кустов по сравнению с нашей родной березовой рощей?! И не говорите мне, что там цивилизация. Нет там никакой цивилизации. Одни тушканчики и сарацины. Даже порядочного алкаша встретить негде!

Но это все только эмоции. Может быть, и необоснованные, но вы попробуйте трое суток по безводной и безжизненной земле походить, а я посмотрю, какие впечатления у вас от этого останутся. Мы-то уже три дня по Ближнему Востоку шляемся, и конца и края этому не видно. А все так хорошо начиналось.

Вы уже знаете, что Кылыч-Арслан в день нашего прибытия в Никею пригласил нас к себе и встретил очень дружелюбно. Понятно, что он в нас союзников в предстоящей войне видеть хотел, но, когда мы отказались, особо возражать не стал. Во-первых, потому, что султан считал себя вполне способным самостоятельно разбить горстку крестоносцев, намеревавшихся свалиться ему на голову. Ну а во-вторых, Кылыч-Арслан просто боялся наших способностей, здорово преувеличенных Абдуллой. Оруженосцу Попова, кстати, прилично от моего хозяина досталось за несанкционированную инициативность, но на пятнадцать суток оного сарацина никто не посадил. И из-за того, что подходящего «обезьянника» под рукой не оказалось, и потому, что Абдулла сумел без адвоката оправдаться.

– Так я же только хотел, чтобы вас с надлежащим почетом встретили, – растерянно проговорил сарацин после обвинительной речи в исполнении Рабиновича, преданно глядя в глаза моего хозяина (эй, отвернись, вакантное место уже занято!). – Таким великим людям, как вы, нельзя оставаться без всеобщего почитания, ибо даже последний ремесленник знает, что без рекламы бизнес не идет.