Алексей Лютый - На крестины в Палестины

– Не надо меня бить! – завопил из-за стола кабатчик. – Я и так во всем сознаюсь. Вчера, например, Иршата на пол-обола обсчитал. Третьего дня жену обманул и сказал, что выручки меньше получил, чем было на самом деле. А на прошлой неделе сказал Тимуру, что у него рыба с душком, и заплатил меньше, чем товар того заслуживал. В чем еще вам сознаться? Хотите, чтобы я убийство Кеннеди на себя взял? Пожалуйста! Если нужно, сознаюсь, что Березовский – это я. А в Англии мой двойник сидит…

– Стоп! – оборвал хозяина заведения Рабинович. – Не нужно нам от тебя никаких признаний. Мы просто поесть хотим и переночевать. И вообще, мы – это не мы… То есть не они… Короче, те люди, что приходили к вам, лишь похожи на нас. Присмотрись повнимательней и сразу заметишь, что у Жомова шрама на лбу нет, а Попов толще и выше ростом.

– А еврей в плечах спал и от животика избавился, – ехидно добавил Андрюша Попов.

Мой хозяин стрельнул в его сторону глазами, но ничего не сказал. А трактирщик перестал биться в конвульсиях, вопить и осторожно выглянул из-за стола. Несколько секунд он внимательно вглядывался в лица моих ментов, стараясь определить, правду сказал Сеня, или коварные пришельцы его снова обманывают, придумав какое-то новое, особо извращенное, садистское развлечение. Мы все терпеливо ждали, пока он налюбуется ментами, но это дело настолько затянулось, что я не выдержал и гавкнул, призывая кабатчика наконец определиться в своих пристрастиях. В конце концов, не невесту же себе он выбирает?! Хотя кто знает, что у этих сарацин на уме.

– Пожалуй, действительно, да не позволит Аллах наложить пелену на мои очи, вы не очень похожи на тех маньяков, что побывали тут несколько часов назад, – вздрогнув от моего лая, задумчиво проговорил трактирщик. – Будем надеяться, что я не ошибся и вы, да хранит вас Аллах от поползновений иблиса на вашу девичью честь, окажетесь вполне приличными людьми.

– Не боись, окажемся, – заверил его Жомов. Кабатчик испуганно покосился на огромного омоновца, а затем натянул на лицо дежурную улыбку.

– Проходите, гости дорогие, – проговорил он, широко разведя руки в стороны. – Да будет благословен тот путь, которым Аллах привел вас в мое заведение. Нижайше прошу прощения за беспорядок и за то, что мне пока некуда вас посадить, но через минуту мы что-нибудь придумаем. – Сарацин обернулся к задней комнате и завопил: – Зухра, Лейла, Абдулла…

Поповский оруженосец удивленно вскинул брови, но хозяин заведения тут же поправился:

– Тьфу ты, Гюльчатай! Бегом сюда. Быстро наведите порядок, а то мне из-за вашей безумной лени уважаемых гостей посадить некуда.

Несколько секунд на крик трактирщика никто не отзывался, а затем, когда он уже набрал полную грудь воздуха, чтобы в более резкой форме повторить свое распоряжение, занавеска в глубине зала заколыхалась. Я оторопел, увидев, кто оттуда вышел. Первой в обеденное помещение вплыла девица гренадерского роста, к тому же наделенная косой саженью в плечах. Если бы не длинное, до пола, расшитое платье и паранджа на голове, я никогда бы не подумал, что это существо женского, а не мужского пола. Следом за ней показалась худая как жердь особа, сутулая и хромая. И лишь последняя девица, вошедшая в обеденный зал, была стройной и довольно фигуристой. Это если судить с вашей, человечьей, точки зрения. А на мой взгляд, она была бы куда привлекательней, если бы ходила на четырех лапах и как следует обросла шерстью. Я подумал, что последняя девица, наверное, является любимой женой трактирщика, но ошибся. Хозяин заведения мгновенно изменился в лице и, запустив в последнюю дамочку самым большим черепком, который попался ему под руку, истошно завопил:

– Саид, опять под бабу косишь? От работы надеешься отмазаться? А ну-ка, марш переодеваться и иди в конюшню. Смотри, чтобы кони наших уважаемых гостей были вычищены и хорошо покормлены. – А затем вновь повернулся к занавеске: – Гюльчатай, иди сюда немедленно! Или я тебя больше никогда не пущу в конюшню Саиду помогать, – и с опаской посмотрел в нашу сторону.

– Это моя младшенькая жена, – виновато пояснил он. – Она у меня в гареме совсем недавно и еще к порядкам привыкнуть не успела. Вы уж, ради Аллаха и всех его гурий, не судите ее строго.

– Конечно-конечно, – заверил кабатчика Сеня и посмотрел на друзей: – По-моему, этот мужик полный идиот и рогоносец.

– Абсолютно с тобой согласен, – согласился с ним Попов и тут же застыл, увидев, как из-за занавески вышла маленькая пухлая девица. Ну, настоящий колобок!

– Интересно посмотреть, как она выглядит без паранджи, – задумчиво проговорил он, забыв, что находится в трактире не один.

– Оба-на, Попов опять втюрился, – заявил омоновец таким тоном, будто Андрюша менял своих пассий каждый день. – Эй, Гюльчатай, открой личико!

Честно сказать, я думал, что просьба Жомова останется без внимания, так как мусульманкам не положено демонстрировать лицо чужакам ни в фас, ни в профиль. Однако, к моему удивлению, Гюльчатай мгновенно скинула паранджу и улыбнулась нам. Я, конечно, никогда не был специалистом по красоте человеческих самок, но то, что открылось моему взору, повергло меня в настоящий шок. Описывать вам увиденное я не буду, дабы не травмировать вашу психику, скажу только, что более ужасного создания не видел никогда. Мои менты тоже. Да и кабатчик на секунду застыл с открытым ртом, а потом схватился за сердце.

– А-а-а! – завыл он. – Да что же это за напасть такая? Какую жену ни беру, одна страшней другой оказывается. Сгинь отсюда, чудовище, и если еще раз увижу тебя без паранджи, расскажу Саиду, как ты на самом деле выглядишь.

– Так ты что же, до этого ее ни разу не видел? – изумленно поинтересовался у трактирщика Жомов.

– А когда мне на нее смотреть? – еще громче завыл сарацин. – Днем не до баб, дел невпроворот. А ночью ни хрена не видно. На ощупь все приходится делать.

– Вот тебе урок, Андрюша. Никогда не женись на Востоке. По крайней мере, с женщинами в парандже не знакомься, – посоветовал криминалисту мой хозяин и щелчком захлопнул все еще висевшую до пола поповскую челюсть.

Ну а дальше началось братание ментов с представителем местного недоразвитого капитализма. Я вот давно уже одну интересную особенность в поведении людей заметил: если два мужика в своих взглядах на женщин не сойдутся, то общего языка им никогда уже не найти! У нас, у псов, например, не принято сучек обсуждать. Некультурным и невежливым это считается. Да и вообще, никому не интересно. А у людей все наоборот. Как встретятся два мужика, так о женщинах непременно разговор зайдет. У нас в отделе даже поговорка соответствующая есть: «В ППС о бабах, с бабами – о ППС». Что в переводе означает: «На службе делами не занимаются, а с бабами об умном не говорят!»