Алексей Лютый - Рабин Гут

И так взбешенный тем, что троих российских ментов держат в местных войсках за «духов», да еще услышав оскорбление в адрес, можно сказать, лучшего друга (после меня, конечно!), Жомов вышел из себя. И обратно возвращаться не собирался!

Ваня, конечно, в риторике не силен, поэтому времени на разговоры он тратить не стал, а просто стукнул местного остряка своим огромным кулачищем по лбу. Если взбесившаяся лошадь, пытавшаяся покусать Андрюшу, ошалела от жомовского удара, то нужно ли говорить, что стало с расшутившимся «дедом»? Он просто опустился на пятую точку и просидел так до конца зарядки.

Выглядело все происшедшее довольно убедительно для того, чтобы пресечь в корне все еще не высказанные шутки по поводу воинских достоинств новых рекрутов. Что было кстати, если учесть, как выглядели трое друзей на следующем виде утренней программы.

После пробежки местный сержант заставил все воинство делать упражнения бодибилдинга. То есть поднимать огромные камни, перетаскивать их с места на место, приседать с этими валунами. В общем, оторвался по полной программе.

Похоже, бриттским «дедам» эта часть зарядки была особо по душе, поскольку они принялись выполнять команды сержанта с особым рвением. Чего не скажешь о моих доблестных «сарацинах»! Нет, конечно, не все трое были одним лыком шиты. Жомов, например, управлялся с оружием пролетариата легко. Можно сказать, даже играючи. А вот Попов с Рабиновичем поменялись ролями.

Мой ненаглядный Сеня (к моему же великому стыду!) смог поднять только самый маленький из валунов, и то один только раз. Хотя, по-моему, и этого оказалось много! Андрюша же Попов прятал под складками жира некоторое количество мускулов. Он смог выполнить несколько силовых упражнений и даже зашвырнуть камень в фонтан, когда сержант потребовал у утомившегося Андрюши продолжить мазохистские истязания.

Однако самый большой сюрприз преподнес завтрак. Харчеваться нас повели не во вчерашний пиршественный зал, как наивно полагал мой Рабинович, а на задворки кухни. В армейскую столовую, сильно смахивающую внешним видом на хлев. Это бы еще ничего, если бы Попов не увидел то, чем троих друзей собирались кормить: на дне глиняной миски, небрежно брошенной ему разливальщиком, оказалась овсяная каша!

– Это что? – еще не совсем осознав происходящее, спросил Андрюша.

– Твой завтрак, – ухмыльнувшись, ответил разливальщик, еще не догадываясь о том, как Попов может кричать. Впрочем, Андрюша решил недолго держать собравшихся в неведении.

– А где мясо?! – заорал он благим матом. – Где мясо, я тебя спрашиваю? Твою мать…

Взрывной волной, поднятой Андрюшиным криком, у разливальщика вырвало миску из рук и прилепило ее точно на темечко волосатого подобия сержанта. Сам бедняга разливальщик свалился под стол, уронив на колени одного из солдат бронзовый горшок с горячей кашей. Да и вообще, усидеть на месте смогли только закаленные в боях воины. Но и после визга, поднятого ошпаренным овсянкой бойцом, и им пришлось несладко. Нужно ли объяснять, что произошло с разливальщиком, оказавшимся в самом эпицентре звуковых ударов?

– Все, Сеня, в гробу я видал такую службу! Мало того, меня заставили на этих дурацких лошадях ездить, так еще и их жратвой пытаются накормить, – категорично заявил Попов и запустил своей миской в голову и так контуженного разливальщика. – Можешь жрать эту дрянь, а я ухожу.

– Похоже, Андрей прав. По-трезвому такое есть нельзя! – хмуро заявил и предатель Жомов, которому посчастливилось не пробовать подобной пищи со времен своей детдомовской юности. – Надо делать отсюда ноги!..

Рабинович, приготовившийся стерпеть все ради девяти золотых, полученных вчера от Бедивера, утратил остатки мужества, глядя, как его друзья покидают столовую. Горестно вздохнув и с сожалением посмотрев на свою порцию каши, Сеня поднялся из-за стола и последовал примеру друзей. Вот тебе, Рабинович, и демократические реформы!..

Гауптвахта в замке сэра Бедивера выглядела куда менее приглядно, чем та, на которой довелось посидеть Жомову во время его службы в Российской Армии. Представляла она собой просто-напросто трехметровой глубины яму, обложенную грубо отесанным песчаником.

– Говорил я вам, что нужно было сразу домой назад сматываться?! – в который уже раз за два дня, прошедших с момента ареста, проговорил Попов. – Теперь будем здесь сидеть, пока плесенью не покроемся. Ни тебе умыться, ни в туалет по-человечески сходить. А от овсянки я скоро ржать начну. Словно жеребец неоскопленный…

На его слова уже никто внимания не обращал. Первое время Рабинович пытался убедить Андрюшу в том, что без Мерлина в свой век вернуться никак не получится. Да еще и неизвестно, понимает ли сам колдун-перестарок, как он попал в их время, и может ли повторить свой смертельный трюк. Однако от Попова слова Сени отлетали, как от стенки горох.

Жомов изредка покрикивал на обоих, когда слишком шумные перепалки начинали его раздражать. Но и это на Андрюшу не действовало. Даже Мурзик, которого почему-то засадили на гауптвахту вместе с хозяином, пару раз рычал на Попова. Но эксперт-криминалист все равно не переставал стонать по любому поводу, вспоминая все блага цивилизованной жизни.

Арестовали друзей почти сразу после первого завтрака их новой солдатской службы. Какой-то доброхот немедленно доложил сэру Бедиверу о выходке «сарацинов» в столовой. Владыка окрестных земель тут же принял меры, чтобы в корне пресечь начавшийся бунт. Он выслал для ареста тридцать закаленных в сражениях солдат, и друзей перехватили еще до того, как они по лабиринтам замка добрались до своей комнаты.

Неравный бой в тесном пространстве коридора получился слишком быстротечным. Только Жомов успел помочь поцеловаться со стеной четверым стражникам Бедивера да Рабинович уложил одного на пол ударом в лоб. Большего друзья не смогли. Взятые в кольцо солдатами, ощетинившимися частоколом копий, «сарацины» были вынуждены принять капитуляцию. Причем на условиях более позорных, чем те, что были предоставлены фашистской Германии весной сорок пятого.

С тех пор трое друзей неоднократно разрабатывали способы побега, но отвергали их один за другим. И отнюдь не из-за трехметровой глубины своей тюрьмы. Для гиганта Жомова это не являлось препятствием. Как не остановила бы его и деревянная решетка, закрывавшая яму и запертая примитивным замком.

В первую очередь планы побега не принимались из-за того, что никто из друзей не имел представления о том, где находятся их чудесные «демократизаторы», без которых справиться со стражниками замка, значительно превосходившими в численности, не представлялось возможным.