Алексей Лютый - Рабин Гут

– Ка-азел! – истошно заорал он. – А я ведь помню, что бутылка почти полная была. И тут на тебе. Едва на донышке. Ящик теперь поставишь!

– Заткнитесь! – не выдержал Рабинович. – Вы что, ничего вокруг не замечаете?

– А че? Лето. Проспали долго. Теперь от майора нагоняй получим, – удивленно посмотрел на Рабиновича Жомов.

– Проспали? – переспросил Сеня и сел на траву. – Ну да. Как я сразу не догадался? Напились и уснули… Другие версии есть? Ты что думаешь, Мурзик?

Пес посмотрел на своего хозяина умными глазами, но общаться с ним посчитал ниже своего достоинства. Он демонстративно подошел к ближайшему дереву и сделал на него свое собачье дело.

– Правильно, – согласился с ним Рабинович. – Спасибо, что не на меня.

Неожиданно паника прошла. Даже Попов, осторожно потрогав траву рукой, уселся рядом с Рабиновичем, словно перепуганный теленок возле дойной коровы. Жомов посмотрел на обоих, явно ожидая объяснений, но понял всю тщетность своих притязаний и снял камуфлированный бушлат.

– Мужики, а похмелиться теперь где будем брать? – испуганно встрепенувшись, спросил Жомов.

– В Караганде, – уверенно ответил ему Рабинович.

– А поближе ничего нет? – недовольно переспросил Жомов, и в ответ на эти слова истерично захохотал Попов.

Андрюше дали вдоволь насмеяться, а затем Жомов убавил громкость товарища хорошей оплеухой. Попов икнул и замолчал. На некоторое время на поляне наступила тишина. Если не считать отвратительного верещания всяких пернатых.

– Ребята, а мы где? – шмыгнув носом, решил нарушить молчание Попов.

– В Караганде, – не менее уверенно, чем на вопрос Жомова, ответил ему Рабинович.

– Врешь ты все! – подозрительно покосился на Рабиновича Ваня. – Как мы в Караганду попасть могли?

– Спецрейсом. На личном самолете президента Татаро-Якутии, – не меняя выражения лица, ответил Рабинович. – Я лично за билеты платил. С вас по сто пятьдесят рублей.

Услышав эти слова, даже Попов совершенно успокоился. Проблема местонахождения была для него решена. Теперь не нужно удивляться тому, что они в форме валяются посреди леса: от Рабиновича и не того ожидать можно! Попов уверенно полез в карман за деньгами и остановил руку на полдороге. Хотя Рабинович буквально подталкивал ее взглядом.– Трава! Трава, мать твою… – вновь истошно заорал Попов. – Трава, я вам говорю. Трава!

– Пластинку заело? – подозрительно посмотрел на него Жомов. – Ну и что, если «трава»?

– А то! – не унимался Попов. – Вчера зима была? Была! А сегодня трава, значит? Откуда в Караганде зимой трава? Откуда, я вас спрашиваю? Ты врешь, Сеня! Никаких ты денег не платил. Дождешься от тебя!

– В натуре, Сеня, – поддержал Попова Иван. – Хватит своими дурацкими шуточками заниматься. Давай колись, куда ты нас загнал?!

– Я вам одно только скажу: вы идиоты, ребята, – Рабинович удрученно посмотрел на своих спутников. – Вечно вам во всем евреи виноваты. Я не больше вас понимаю, что случилось. Спросите лучше у Мурзика. Он тут уже освоился.

Жомов с Поповым обернулись, чтобы посмотреть на пса. Мурзик действительно освоился на поляне. Он уже обежал ее по периметру, местами расставляя свои персональные метки. Столбил территорию на всякий пожарный. Теперь пес выискивал что-то в траве, словно бомж пустые бутылки.

На всех троих друзей это почему-то произвело успокаивающее действие. Трусоватый Попов, наконец, увидев, что в данный момент ему даже выговор от начальника экспертной группы не угрожает, взял себя в руки и обрел способность здраво мыслить.

Жомов и так не особо волновался. Если исключить то, что ему нечего было выпить с похмелья, то можно было считать, что он чувствует себя совершенно комфортно, поскольку основным жизненным принципом этого парня была любимая поговорка омоновцев: «Не бери в голову, бери в плечи. Шире будешь!» Хотя куда уж шире?

Рабинович сорвал травинку и сунул ее в рот. Меланхолично перекатывая ее из одного уголка губ в другой, он пытался вспомнить вчерашний день и понять, что же произошло на самом деле. Куда их спьяну занесло?

– Мужики, это все те три козла устроили, – прервал мысли Рабиновича уверенный голос Попова. – Оглушили нас, накачали наркотиками и куда-то увезли. Может, в Америку?

– Ага, Андрюша! – согласился с ним Рабинович. – У ЦРУ целью всей жизни было похитить тебя из нашего вонючего городка…

– Да о чем вы говорите? – недовольно перебил Рабиновича Жомов. – По-русски можете объясняться?

После получаса обсуждений выяснилось, что гигант почти ничего из вчерашней пьянки не помнит. Видимо, хмель, проделав такое длительное путешествие от его желудка до высокосидящей головы, озверел. И так шандарахнул Жомова по мозгам, что у Ивана память тут же отшибло. Пришлось Попову и Рабиновичу совместными усилиями восстанавливать весь ход празднования Дня работника милиции.

Впрочем, эта утомительная процедура все равно ни к чему не привела. Вспомнить удалось кое-что. За исключением трех маленьких пунктиков. Во-первых, покрытой мраком осталась тайна того, что произошло на пути к кабаку. Во-вторых, из глубин сознания не удалось выловить ответ на то, где сейчас находятся трое друзей. И, наконец, последним пустячком был самый дурацкий вопрос: ПОЧЕМУ ЛЕТО?

– Ладно, мужики. Хватит трепаться. Есть предположение, что мы сошли с ума, – выстроил свою версию Рабинович. – Нужно только найти кого-нибудь для консультации по этому вопросу. Вот сейчас встанем и пойдем искать.

– Ага, – согласился с ним Попов. – Тем более, если мы в психушке, то далеко не уйдем. Где-нибудь на стену наткнемся.

– А это мы сейчас и проверим! – обрадованный тем, что может принести пользу, проговорил Жомов и достал из кармана табельный «ПМ». – Не-а. Мы не в психушке. Там бы оружие сразу отобрали.

– Слушай, Ваня, ты действительно с ним никогда не расстаешься? – ехидно полюбопытствовал Рабинович.

– Как и ты со своей фуражкой! – ухмыльнулся Жомов и поправил на голове кепку. – Кстати, где она у тебя?

Рабинович хлопнул себя ладонью по макушке и ойкнул. Фуражки действительно не было. От расстройства не соображая, что делает, Сеня сдернул с головы Попова его головной убор и нахлобучил на себя. Только после этого облегченно вздохнул.

– Ну это вообще беспредел! – возмутился Андрюша, но фуражку отбирать не стал. – Хрен с тобой, все равно жарко.

А солнце действительно припекало. Судя по тому, насколько высоко оно вскарабкалось на небо, было что-то около одиннадцати утра. Рабинович тут же представил себе, насколько будет жарко через пару часов, и сдернул с себя кожаную куртку. Правда, из рук ее не выпустил. Не хватало еще, чтобы куртка вместе с фуражкой потерялась!

– Ну, вы у меня еще за это ответите! – неизвестно кому пригрозил Рабинович. – Я такого посягательства на честь мундира никому не прощу.