Алексей Лютый - Рабин, он и в Африке Гут

Понятное дело, что мой Рабинович принялся товарищей будить. Все довольно быстро проснулись, хоть и сопротивлялись сильно, а вот с Жомовым долгое время ничего сделать не могли. И под душ его совали – даже не мычит, и в бассейн бросали – тонет. Даже водку пробовали под нос подставлять. Дескать, почувствует, что без него пьют, и проснется. Обломились! И тут один новенький «АКМС-74У» со столовой вилкой перепутал и в трехлитровую банку стволом прямо за огурцом полез. И ведь схватился, гад, за автомат как ловко, пальцем прямо на курок попал… Нет, застрелить никого не застрелил. Банку только расколошматил да стену изрешетил. Но зато и Жомова разбудил. Ваня после автоматной очереди со скамейки вскочил и приказал всем в атаку идти. Его, конечно, успокоили с трудом, ценой не одного десятка синяков и шишек, но зато поняли, как надо омоновца будить, когда он совершенно ни на что не реагирует.

Про второй случай я и вовсе рассказывать не хочу, да и о первом поведал только для того, чтобы вы разницу между мной и Жомовым поняли и не удивлялись, почему я утром первым от шума проснулся, а мои менты спокойно продолжали спать. Просто я чутче на опасность реагирую и водку ни фига не пью.

Шуметь начали где-то вдалеке, и я поначалу не мог разобрать, из-за чего, собственно говоря, весь сыр-бор происходит. Прислушиваться было лень, да и выбираться из шатра не хотелось. А все из-за того, что мне пришлось половину ночи не спать, а по барханам бегать. И не от того, что я покой хозяина стерег – какой дурак его пьяного будить станет? Просто в палатку войти было невозможно, потому что от Сениного перегара у меня не только нюх отбивало, но и уши закладывало. А в пустыне, пусть и на берегу моря, ночевать было слишком холодно. Вот мне и пришлось часть темного времени суток дремать вполуха, а остальное время бегать в четыре лапы, чтобы хоть как-то согреться.

Впрочем, об особенностях египетского микроклимата я вам уже рассказывал, поэтому дальше распинаться на эту тему не буду. В конце концов, сами можете попробовать в пустыне без одеяла и с летней шерстью заночевать. Перед рассветом я забрался все-таки в немного проветрившийся от вони Сенин шатер и попытался уснуть. Как выяснилось, тщетно, поскольку с раннего утра в лагере начался кавардак. Это позже понятно стало, почему переселенцы орут, а сначала я решил, что Рамсесова армия как-то сумела форсировать Красное море и пошла на повторный штурм. Как по-вашему, что должен делать правильный сторожевой пес, когда чувствует приближение врага?.. Кто сказал мочиться?.. Это дело над поверженным противником некоторые дегенераты осуществляют, а нормальные сторожевые псы при появлении супостата поднимают тревогу. Чем я и занялся. Причем орал во весь голос, потому как от пробуждения не один я неприятные ощущения испытывать должен.

– Тихо ты, кобель бешеный! – зашипел на меня Рабинович, выбираясь из-под одеяла. – Рахиль разбудишь.

А я что, по-твоему, хочу сделать? Вы-то с ней всю ночь под одеялом грелись, а я по барханам бегал и скорпионов пугал. Так что не все людям масленица, и теперь ваша очередь страдать!..– Тихо, я сказал, – как всегда, не понял меня Сеня. – Фу, блин!

– Не нужно, Сенечка, на песика кричать, – проворковала Рахиль, высовывая наружу немного уменьшенную копию носа моего хозяина. – Он же умный и нам что-то сказать хочет. Правда, Мурзик?

Ой, правда, лапочка моя. Верно, хвостик ты куцый! Ты, кошенция ободранная, даже представить не можешь, сколько всего я хочу вам обоим, каждому по раздельности и тебе персонально сказать… Но тут я заткнулся. Прямо не знаю, что со мной творится. Память дырявая стала. Ну все время забываю, что прежде чем начать орать, нужно у самого себя спросить, а поймет ли твою речь хоть кто-нибудь! Вот и сейчас кричу на них, а сам прекрасно знаю, что моей тирады никто не воспримет. Единственное, чего я смогу добиться своими воплями, так это очередной вспышки альфа-лидерства со стороны хозяина. И мои надежды сбылись.

– Рахиль, не лезь, – строго выговорил ей Сеня так, как будто щенка за мокрое дело на ковре отчитывал. – Ты Мурзика не знаешь, поэтому лучше помолчи. Он у меня и так распустился что-то в последнее время, а тут ты еще его баловать надумала. С ним построже нужно быть, а не сюсюкать, как с кутенком, – и тут же продемонстрировал, как именно, по его мнению, со мной нужно обращаться.

– Мурзик, фу! Сидеть, – рявкнул он на меня так, что любая шавка бы позавидовала. – Еще раз без команды голос подашь, я тебя из шатра выгоню, и на завтрак будешь мышей полевых трескать!

И этот Куклачев называется «друг»! Хотелось мне, страшно хотелось послать его по материнской линии к родственникам из Биробиджана, но я сдержался. Даже сел для приличия. Дескать, на тебе, подчинюсь, чтобы ты перед этой самкой окончательно не опозорился. Но сел я ненадолго. Едва опустив хвост на ковер, я тут же встал и, обиженно фыркнув, выбрался из шатра. Не больно-то мне, Сеня, и хотелось в твоей вонючей палатке спать. Лучше уж пойду к Попову с Горынычем. Там запах ароматнее, сознание потерять от вони можно. По крайней мере, пару часов спокойно отдохнуть получится!

Впрочем, к криминалисту на ночлег я не пошел. Выбравшись на свежий воздух, я увидел, что никакими признаками египетского войска тут и не пахнет. А вот с колонистами явно что-то случилось. Полностью игнорируя указания и запреты руководителей мелкого и среднего звена, сыны израилевы с невероятным упорством пробивались к штабу. Интересно, что им тут понадобилось? Не назад же, в Египет, они идти хотят?!

Пока я раздумывал, куда именно следует отправиться, чтобы побольше информации о причинах суматохи получить, Рабинович следом за мной из шатра выбрался. Да, кстати, сразу сообщу, дабы у вас мыслей крамольных в голове не зарождалось, что совместные ночевки моего хозяина в одной постели с Рахилью еще ни о чем не говорят! Того, о чем вы подумали, между ними не было. Нет, Сеня, конечно, как и каждый нормальный кобель на его месте, не попытаться не мог, но девица его отшила. Рабинович тут же удивился такой целомудренности, совершенно справедливо поинтересовавшись, откуда у Рахили появились столь строгие жизненные взгляды, если при первом их знакомстве она в довольно легкомысленном амплуа себя пробовала. Рахиль обиделась.

– Это была ошибка молодости, причем так ничем и не закончившаяся. И с твоей стороны не по-джентльменски напоминать девушке, да-да, именно девушке, о ее необдуманных поступках, – прокурорским голосом заявила она. – После знакомства с тобой моя жизнь переменилась, и теперь я даже в мыслях своих не буду с мужчиной до тех пор, пока мы с ним не выйдем из-под венца. Ты ведь собираешься на мне жениться? Я не ошиблась?..