Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

— Да, она действительно большая, — согласился Траймон. — На ум приходит слово «огромная».

— Массивная, — поспешил подтвердить астролог.

— Гм-м.

Траймон принялся расхаживать по мозаичному полу обсерватории, на котором были изображены знаки зодиака Плоского мира. Их было шестьдесят четыре, начиная с Визена, Двуглавого Кенгуру, и заканчивая Гахули, Вазой с Тюльпанами (созвездие величайшей религиозной значимости, суть которой в наше время, увы, забыта).

На голубых с золотом плитках Гиены Маббо он задержался и неожиданно обернулся.

— Мы врежемся в неё? — спросил он.

— Боюсь, что да, господин, — ответил астролог.

— Гм-м.

Траймон, задумчиво поглаживая бороду, сделал несколько шагов и задержался на стыке Купца Окджока и Небесного Пастернака.

— Я не специалист в этих вопросах, — сказал он, — но я так представляю, к добру это не приведёт.

— Да, господин.

— Они очень горячие, эти звезды?

Астролог сглотнул.

— Да, господин.

— Мы все сгорим?

— В конце концов. Разумеется, этому будут предшествовать дискотрясения, приливные волны, нарушение гравитации, и, возможно, Диск полностью лишится атмосферы.

— Ага. Одним словом, полное отсутствие приличной организации.

— Можно сказать и так, господин, — посомневавшись, уступил астролог.

— Начнется паника?

— Боюсь, она будет длиться очень недолго.

— Гм-м, — в третий раз произнёс Траймон, минуя Возможно Ворота и плавно сворачивая в сторону Райской Коровы. Он снова вгляделся в багровую точку на горизонте и, похоже, пришел к какому-то решению.

— Мы не можем найти Ринсвинда, — объявил он. — Не обнаружив Ринсвинда, мы не найдем восьмое Заклинание Октаво. Но мы считаем, что Октаво должен быть прочитан, чтобы отвести катастрофу, иначе Создатель не оставил бы его здесь.

— Но, может, он оставил его просто по рассеянности, — предположил астролог.

Траймон бросил на него свирепый взгляд.

— Другие ордена прочесывают все земли отсюда и до Пупа, — продолжил он, загибая по очереди пальцы, — поскольку вряд ли человек может влететь в облако и не вылететь оттуда…

— Если только облако не набито камнями, — вставил астролог в жалкой и, как выяснилось, совершенно безуспешной попытке пошутить.

— Но опуститься он где-то должен. «Где?» — спрашиваем мы себя.

— Где? — преданно повторил астролог.

— И тут перед нами вырисовывается программа действий.

— А-а, — откликнулся астролог, пускаясь бегом в попытке не отстать от волшебника, который шагал по Двум Толстым Кузенам.

— Эта программа заключается в том, чтобы…

Астролог посмотрел в глаза, серые и неумолимые, как сталь.

— Э-э… прекратить поиски? — догадался он.

— Вот именно! Мы пускаем в ход те способности, которыми наделил нас Создатель, мы опускаем взгляд — и что же мы видим?

Астролог мысленно застонал и опустил голову.

— Плитки? — наобум высказался он.

— Плитки, да, которые вместе составляют…

Траймон принял выжидающий вид.

— Зодиак? — рискнул доведенный до отчаяния астролог.

— Правильно! Поэтому всё, что нужно, — это составить для Ринсвинда гороскоп, и нам станет точно известно, где он находится!

Астролог ухмыльнулся как человек, который, отплясывая чечётку на зыбучих песках, вдруг почувствовал под ногами твёрдый камень.

— Мне понадобится точное место и время его рождения, — сказал он.

— Это легко. Прежде чем подняться сюда, я скопировал их из университетского личного дела.

Астролог посмотрел на записи и наморщил лоб. Пройдя через комнату, он выдвинул широкий ящик, заполненный схемами и таблицами. Перечитал записи. Взял со стола пару замысловатого вида компасов и проделал над таблицами несколько пассов. Поднял маленькую медную астролябию и осторожно провернул её. Что-то просвистел сквозь зубы. Схватил кусок мела и быстро написал на грифельной доске несколько цифр.

Траймон тем временем смотрел в окно на новую звезду. «Легенда, записанная в пирамиде Цорта, гласит, что тот, кто произнесет Восемь Заклинаний, когда Диск будет в опасности, получит всё, что пожелает, — думал он. — И это случится так скоро!»

«Я помню Ринсвинда, — продолжал размышлять он. — Это тот лохматый парнишка, который, когда мы учились, всегда был самым последним в классе! Магии в нём ни на грош. Дайте его сюда, и посмотрим, сможем ли мы собрать все Восемь…»

— О боги! — шепотом сказал астролог.

Траймон резко обернулся.

— Ну?

— Замечательный гороскоп, — замирающим голосом отозвался астролог и нахмурил брови. — Только очень странный.

— В чем же его странность?

— Ринсвинд родился под знаком Занудной Группки Тусклых Звезд, которая, как ты знаешь, лежит между Летающей Мышью и Веревочкой С Узелками. Даже Древние не могли сказать ничего интересного об этом знаке, который…

— Да, да, давай дальше, — раздраженно поторопил его Траймон.

— Это знак традиционно ассоциируется с профессиями изготовителей шахматных досок, торговцев луком и производителей гипсовых бюстов небольшой религиозной значимости, а также с людьми, страдающими аллергией на слово. Волшебники под этим знаком просто не рождаются. И в час рождения Ринсвинда тень Кори Челести…

— Меня не интересуют технические детали, — прорычал Траймон. — Прочти мне его гороскоп, и всё!

Астролог, который получал от своего рассказа немалое удовольствие, вздохнул и проделал кое-какие дополнительные расчёты.

— Ну хорошо, — сказал он. — Звучит гороскоп так: «Сегодняшний день идеален для того, чтобы заводить новых друзей. Доброе дело может иметь неожиданные последствия. Не выводите из себя друидов. Вы скоро отправитесь в странное путешествие. В еде вам не повезет с маленькими огурчиками. Люди, угрожающие вам ножом, вероятно, задумали что-то недоброе. Постскриптум. Насчет друидов мы серьезно».

— Насчет друидов? — переспросил Траймон. — Интересно…

— С тобой всё в порядке? — поинтересовался Двацветок.

Ринсвинд открыл глаза.

Поспешно сев, волшебник схватил туриста за рукав.

— Надо убираться отсюда! — с напором заявил он. — Немедленно!

— Но здесь вот-вот состоится древняя и традиционная церемония!

— Плевать на то, какая она древняя! Я хочу ощутить под ногами надежную булыжную мостовую, хочу почувствовать старый знакомый запах выгребных ям, хочу туда, где много народу, очагов, крыш, стен и тому подобных, родных вещей! Я хочу домой!

Он обнаружил, что его охватывает та внезапная и отчаянная тоска по насыщенным испарениями, закопченным улочкам Анк-Морпорка, которая сильнее всего проявляется весной, когда смолистый блеск мутных вод реки Анк приобретает особый оттенок, а крыши заполняются птичьими песнями или, по крайней мере, ритмично кашляющими птицами.