Станислав Лем - Звездные дневники Ийона Тихого. Рассказы

Мне не оставалось ничего другого, как направиться в этотамское отделение известного астронавтического бюро «Галакс». Когда я обратился к водителю, он тотчас же любезно остановил гламбус, указал мне щупальцем на огромное здание и на прощание сердечно изменился в цвете.

С минуту я стоял без движения, наслаждаясь необычайным зрелищем, какое представлял погружающийся в сумерки центр города. Красное солнце только что скрылось за горизонтом. Ардриты не пользуются искусственным освещением, так как светятся сами. Авеню Мурдр, на которой я стоял, была полна мелькающими огнями прохожих; одна молодая Ардритка, проходя мимо меня, кокетливо засветилась золотистыми полосками под своим абажуром, но, узнав чужеземца, скромно пригасла.

Близкие и далекие дома искрились и светились возвращающимися обитателями, в храмах сияли молящиеся толпы, дети с поразительной быстротой переливались в лестничных клетках всеми цветами радуги - все это было так великолепно, так ярко, что мне просто не хотелось уходить, но я должен был уйти, боясь, что «Галакс» закроется.

В вестибюле бюро путешествий меня направили на двадцать третий этаж, в периферийный отдел. К сожалению, это печальная, но неоспоримая истина: Земля находится в малоизвестной, заколоченной досками глуши космоса!

Сотрудница, к которой я обратился в отделе обслуживания туристов, потускнела от замешательства и сообщила мне, что, к сожалению, «Галакс» не располагает ни проводниками, ни планами для Землян, так как они бывают на Энтеропии не чаще, чем раз в столетие. Она предложила мне справочник для Юпитериан, основываясь на общности солнечного происхождения Юпитера и Земли. Я взял его, поскольку ничего лучшего не было, и попросил заказать мне номер в отеле «Космония». Также я записался на охоту, организуемую «Галаксом», после чего вышел в город. Положение мое было тем неудобнее, что сам я не светился; поэтому, встретив на перекрестке Ардрита, регулирующего движение, я остановился и при его свете просмотрел полученный справочник. Как и следовало ожидать, в нем содержались сведения о том, где получить метановые препараты и что делать со щупальцами на официальных приемах и так далее. Поэтому я бросил его в мусорную корзинку, остановил проезжавший мимо эборет и велел ехать в квартал гмазов. Эти великолепные чашеобразные здания издали сверкали разноцветными огнями Ардритов, предающихся семейным радостям, а в административных помещениях грациозно извивались целые ожерелья служащих.

Удалив эборет, я некоторое время прогуливался пешком; когда я разглядывал возвышающийся над площадью гмаз Правления Пупсов, оттуда вышли двое высших сотрудников, которых можно было узнать по яркому блеску и по красным гребням вокруг абажуров. Они остановились недалеко от меня, и я расслышал их разговор.

- Значит, приказ о ребристости уже не действителен? - говорил один из них, высокий.

Другой посветлел на это и ответил:

- Нет. Директор говорит, что мы не выполняем программы, и все из-за Грудруфса. Не остается ничего другого, сказал директор, как переменить его.

- Грудруфса?

- Ну да.

Первый погас, потом он сказал, понижая голос:

- И запенится же он, бедняга!

- Пускай пенится, это ему не поможет. Иначе порядка не будет. Не для того так давно уже трансмутируют разных франтов, чтобы больше было сепулек!

Заинтригованный, я невольно приблизился к обоим Ардритам, но они молча удалились. Странное дело: после этого случая до моего слуха стало все чаще долетать слово «сепулька». В то время как я бродил по улицам, стремясь принять участие в ночной жизни столицы, из окружающих меня толп долетало до меня это загадочное выражение, произносимое то приглушенным шепотом, что намеренно громко; его можно было прочесть на объявлениях об аукционах и распродажах редкостных сепулек и в огненных неоновых рекламах, предлагающих модные сепулькарии. Напрасно раздумывал я над тем, что это может быть такое; наконец около полуночи, освежившись стаканом курдлих сливок в баре на восьмидесятом этаже большого магазина под звуки песенки «Моя сепулька, моя малютка», я ощутил такое любопытство, что спросил у проходившего мимо кельнера, где можно приобрести сепульки.

- Напротив, - машинально ответил он, подбивая счет. Потом он взглянул на меня и слегка потемнел. - Вы один? - спросил он.

- Да. А что?

- Ах, ничего. Простите, мелких нет.

Я отказался от сдачи и спустился лифтом вниз. Действительно, прямо против себя я увидел огромную рекламу сепулек, так что толкнул стеклянную дверь и очутился в пустом в эту пору магазине. Я подошел к прилавку и с деланным спокойствием спросил сепульку.

- Для какого сепулькария? - спросил продавец, спускаясь со своей вешалки.

- Ну, для обычного, - ответил я.

- Как для обычного? - удивился он. - У нас бывают только сепульки со свистом.

- Ну, так попрошу одну штуку.

- А где у вас жутка?

- Э, мгм, у меня ее нет с собой.

- Но как же вы ее возьмете без жены? - спросил продавец, испытующе глядя на меня и понемногу тускнея.

- У меня нет жены, - неосторожно вырвалось у меня.

- У вас… нет… жены?… - пробормотал, чернея, продавец, пораженно уставясь на меня. - И вы хотите сепульку?… Без жены?…

Он весь дрожал. Я слепо кинулся на улицу, поймал свободный эборет и в бешенстве приказал везти себя в какое-нибудь ночное кафе. Таким кафе оказался Иргиндрагг. Когда я вошел, оркестр только что умолк. Здесь висело, вероятно, более трехсот человек. Озираясь в поисках свободного места, я шел через зал, когда вдруг меня кто-то окликнул; с радостью увидел я знакомое лицо: это был один коммивояжер, с которым я познакомился когда-то на Аутеропии. Он висел с женой и дочерью. Я представился дамам и занялся разговором с сильно уже подвеселившейся компанией, причем каждый время от времени вставал, чтобы покружиться по паркету. Так как жена моего знакомого усердно приглашала меня, то в конце концов я отважился пуститься в танец, и вчетвером, крепко обнявшись, мы закружились в огненном мамбрине. Правду сказать, меня немного затолкали, но я делал хорошую мину при плохой игре и притворялся восхищенным. Когда возвращались к столику, я остановил своего знакомого и спросил у него на ухо насчет сепулек.

- Что такое? - переспросил он, не расслышав.

Я повторил вопрос, прибавив, что хотел бы приобрести сепульки. По-видимому, я говорил слишком громко: висевшие поблизости отворачивались и смотрели на меня с потускневшими лицами, а мой знакомый от страха спрятал щупальца.

- Ради великого Друмы, Тихий, но ведь вы один!

- Так что же такого? - выпалил я, несколько рассердившись. - Разве поэтому я не могу получить сепульки?

Слова эти упали во внезапно наступившей тишине. Жена моего знакомого в обмороке свалилась на пол, он кинулся к ней, а ближайшие Ардриты стали надвигаться на меня, выдавая окраской свои враждебные намерения; в этот момент появились три кельнера, взяли меня за шиворот и выбросили на улицу.