Флетчер Прэтт - Дипломированный чародей

— Болван! Растяпа! Предатель! Чары твои дурацкие мое волшебство отменили! Конец уговору нашему!

Ши привстал на колени в тот самый момент, когда герой неспешным шагом — отнюдь не бегом — двигался к саням с мечом наготове. Особым желанием остановить его, судя по всему, никто не горел.

Совсем рядом из кучи перепутанных тел, которую образовали недавние болельщики незадачливого Хозяина Похъёлы, донесся сдавленный крик, и среди мешанины рук, ног и голов промелькнула ножка, соблазнительный силуэт которой не могло скрыть даже бесформенное одеяние и которая Ши была очень хорошо знакома.

— Бельфеба! — завопил Ши, единым порывом вскакивая на ноги и хватаясь за шпагу. Но тут он и сам, не успев выдернуть клинок из ножен, повалился наземь под напором толпы. В ходе скоротечной потасовки он только и успел отметить, что баню местная публика посещает редко и что Бродский ухитрился уложить одного из наседающих на него оппонентов своей полицейской дубинкой — обоих очень быстро скрутили и швырнули на землю рядом с Байярдом.

— Бросить их в темницу! — распорядилась Хозяйка Похъёлы. На ее физиономии ясно читалось, что место это далеко не курорт.

Пока пленников, ухватив за руки за ноги, куда-то тащили, Ши заметил, что лось Хийси уже успел удалиться на порядочное расстояние, волоча за собой подскакивающие на кочках сани.

Всех четверых без всяких церемоний общей кучей побросали прямо на каменный пол. Ши услышал, как оглушительно громко захлопнулась массивная дверь и залязгали крепкие засовы. Он встал и помог подняться Бельфебе.

— Ты цела, детка? — спросил он.

— Вполне! — отозвалась она, потирая запястье, в которое кто-то из похъёлцев вцепился чересчур основательно,— Но обиталище явно предпочла бы я другое!

— Да уж, как есть клоповник,— согласился Бродский,— Если вам интересно, как отсюда свинтить, то я пока не при делах.

Ши тем временем разглядывал, куда они попали. Темница вполне оправдывала свое название: тусклый свет поступал внутрь только сквозь крошечное окошко, забранное вдобавок толстыми железными прутьями. Стены ее были из толстенных бревен — как, судя по всему, и потолок.

— Увы нам! — вздохнула Бельфеба.— А что ж приключилось с тенями иллюзорными, что столь недавно голову морочили недругам нашим?

— Об этом уже позаботился Уолтер,— горько ответствовал Ши.— Согласен, что я был бы только рад иметь одну-единственную жену, но, по-моему, он малость поспешил. Какого хрена ты все это затеял, Уолтер?!

Байярд не спеша ответил:

— Я всего лишь сделал попытку претворить в жизнь свой уже упомянутый план относительно предсказания будущего. И должен заметить, у меня получилось.

— Что ты понимаешь под «получилось», позволь тебя спросить? — язвительно уточнил Ши.

— Я пытался выяснить, кто выиграет дуэль. И прямо на земле возникла огненная надпись «Лем», четкая и ясная!

— Да уж, нам это здорово помогло,— с горечью заключил Ши.— Особенно если учесть, что аккурат в тот самый момент он напрочь снес другому парню башку.

— Моим делом было заложить основополагающие принципы! — защищался Байярд,— Откуда мне было знать, что это каким-то образом нейтрализует чары Лемминкяйнена? Никто меня о подобных последствиях не предупреждал. Кстати, а была ли между ними и моими действиями какая-либо логическая связь?

— Не имею ни малейшего представления! Может, когда-нибудь потом и вычислим — когда будем валяться пузом кверху где-нибудь на пляже! Но в данный момент важнее придумать, как отсюда выбраться. Местная публика настроена весьма решительно, а старая ведьма только что потеряла мужа.

Он подошел к крошечному оконцу и выглянул на улицу. Вернее, только попытался, поскольку поле зрения полностью перекрывала знакомая до боли личность Вуохинена, который не замедлил плюнуть недавнему попутчику в физиономию.

Ши ловко увернулся, вытер рукавом плечо, куда в итоге угодил плевок, и повернулся к Бродскому:

— Пит, это твой раб. Не прикажешь ли ему...

— Ха! — взревел Вуохинен.— Вот этот-то мне будет приказывать? Ныне свободен я от удела рабского, и задача моя следить, чтоб вы, ловкачи чужеземные, не удрали отселева, покуда Хозяйка Похъёлы кару вам должную не определит!

— Это ты о чем?

— Всего замысла вплоть до последних тонкостей я не ведаю, но будь уверен: надолго кара сия тебе запомнится! Вроде как задумала она шкуру содрать с вас живьем и в соль закатать, а после жарить на огне медленном!

Ши откинулся к стене и огляделся. Да, проектировщик и строитель этого деревянного мешка потрудился на совесть. Сработана была конструкция, хоть и достаточно незатейливая, действительно со знанием дела — что называется, не тяп-ляп. К примеру, кроме крепко запертой массивной двери, никакого иного выхода на волю здесь не имелось.

— Я знаю ваши имена! — крикнул Вуохинен сквозь крошечное окошко.— Чародейству вашему не будет силы надо мною!

В этом смысле он был абсолютно прав. Но вдруг Ши пришла в голову хорошая идея. Он вновь повернулся к окну.

— Слушай сюда,— объявил он.— Я — чемпион и бросаю тебе вызов.

Вуохинен ехидно помотал головой:

— А сам-то я никакой более не чемпион — с той самой поры, как проиграл поединок борцовский с этим вашим Пийтом,— и права не имею вызов твой принять, покуда не будет он обезглавлен!

— Минуточку,— вмешался Байярд,— а что, если...

— Ага-га! — быстро отозвался Вуохинен, — Уразумел я, к чему ты клонишь! Так знай же: позабочусь я, дабы голова твоя слетела с плеч первою, а вот его — последней!

С этими словами он повернулся к ним спиной и отошел от окна.

Ши обратился к Бродскому:

— Пит, ты наверняка много чего слышал о побегах из подобных мест. Какие, по-твоему, у нас шансы?

Бродский, который не спеша расхаживал по камере, разглядывая, ощупывая и простукивая, покачал головой.

— Действительно реальная хата! Просто не представляю, как можно отсюда подорвать. А если даже такое у нас и выйдет, на воле наверняка пасется целая команда цириков, у которых до дури всякого оружия.

— А что, если как-нибудь подманить Вуохинена к решетке, схватить его и задушить? — внес предложение Байярд.

— А чё толку? — отозвался Бродский.— Чё ты с этого поимеешь, кроме хорошего настроения? Ключей-то у него один хрен нету!

— И все же,— сказала Бельфеба,— поелику чародей ты у нас испытанный, Гарольд, мыслится мне, что далеко не столь мы беспомощны.

Настал ее черед подойти к окошку.

— Эй, Вуохинен! — позвала она.

— Чего надобно тебе, жаба?

— Разумею я, насколько ты на нас зол! И впрямь не проявили мы к тебе сочувствия должного, руку тебе поломавши. Но готовы мы исправить свою оплошность. Ежели поведаешь ты что-нибудь о себе, то господин мой, что с волшебством знаком не понаслышке, немедля первую помощь тебе окажет!