Марамак Квотчер - Второй Беличий Песок [СИ]

Неслушая на то, что никто не удосужился отменить гнус, сырость, туманы и болотную вонь, грызи возились в полный пух, с интересом и весело, потому как даже тряс, не делавший ничего сложнее чем поднос дров, собственными ушами слышал результаты общей возни, а это очень сильно внушает. Сперва может показаться, что внушает, но не особо — а на самом деле, ещё как. Хотя пуши зачастейшую засиживались у костра до глубокой ночи, с утра вскакивали с самым рассветом без никакой специальной побудки — правда, потом обычно досурковывали днём, после сытного отяжеляющего обеда, когда вдобавок к этому стояла самая жара, не располагавшая таскать брёвна.

— Выслушай-ка, — цокнула Ситрик, глядючи из-под лапы на платформу, чтобы закатное солнце не било в глаза, — А зачем такая здоровенная изба на сваях? Может, обошлись бы поменьше?

— Это в порядке проверки, — пояснил Макузь, — Этот пруд находится вплотную к острову, но остальные, как мы знаем, далеко от. Поэтому там придётся размещать весь пух на полную смену, а для этого и потребна такая изба, как мы прикинули. Надо проверить, как она будет стоять на платформе.

— Хитро, — согласилась грызуниха, — Чувствую, когда по стенам полезет хмель, будет вообще в пух.

Рядом с избой на платформе находился большой навес — дровяной склад и помещение для паровой машины, а между ним и бочкой для отстоя находилось черпаковое колесо диаметром двадцать шагов, наполовину уходящее в воду, и высокая перегонная колонна, выше коей торчала только жестяная труба. На шесте, который торчал над крышей избы, полоскался по ветерку ярко-алый флажок: такой грызи обычно вывешивали над особо вспушёнными объектами вроде центроизб в цокалищах, промдвора Треожисхултов в Щенкове, и тому подобное. Кусок красного клоха не означал собственно ничего, кроме куска красного клоха, но при вслухе на оный повышалось чувство хрурности, и довольно тряслись уши с кистями.

К середине лета сменилась почти половина состава трясов — одни умотали, другие примотали, причём более стремились вторые, а не первые, но держать на стройке слишком много пушей было совершенно незачем, потому как работа и так шла чуть не круглосуточно, а к одному бревну вдесятером не подойдёшь. Вместе с пересменками приехали Руфыс и Рилла, выслушать как оно и всё такое, а также потесать древесину топорами. Услышанным они остались вполне довольны, главное заметив, что гать легла в болото как и была, не нарушая целостности картины — да и платформа в луже мазута скорее украшала пруд, чем наоборот.

— Ну, дорога уже используется, — цокала Рилла у вечернего костра, — В течении Чёрной речки начали городить запруды для грунтовой фабрики…

— Начали это да, — фыркнул Ратыш, — Только там копать на несколько лет, и потом ещё столько же ждать первых плодов.

— Не всё сразу, — улыбнулась грызуниха, — Представь себе, что когда-то пуши не знали всего того, что знают сейчас. Потребовались сотни лет, чтобы дождаться плодов, как ты выцокнулся.

— Да это чисто, — цокнул тот, — Ты вот цокни, с камульфами как оно?

— В порядке нормы, — заверила Рилла, — А вот с погодой не совсем.

— А что с погодой? — насторожился Макузь, — Вроде всё как обычно.

— По предварительным данным, наблюдается сушь, — цокнула Рилла, — Севернее и восточнее, уже к Щенкову, сушь не наблюдается, а сдесь — да. Грызи свидетельствуют, что лес сильно высох, а это чревато сами знаете чем.

— Да как так? — фыркнула Речка, — Даже не повяло ничего!

— Ты ещё цокни, в болоте полно воды. Если бы повяло, так это вообще туши свет… тут немного достаточно, и кло.

— И что в связи с? — цокнула основное Ситрик, поводя ушками.

— Как предполагаю йа, — показала на себя Рилла, — Нужно организовывать трясины на случай сухих гроз, потому что это самый вероятный источник пожара. При малейшем обнаружении возгорания — немедленно бежать и душить в зародыше.

— Да в общем никто и так не будет ждать, пока разгорится! — заметил Макузь.

— Когда вобщем, вероятность возгорания близка к нулю, от попадания молнии в сырое дерево ничего не бывает. А когда сушь — каждая гроза может закончится пожаром немыслимых размеров. Кстати, — добавила Рилла, — Шишморские, которые собирались для рытья дамбы, сейчас ставят дополнительные обзорные вышки.

— Тогда есть предложение поставить в Сушнячихе, — цокнул Ратыш, — Она на самой горе, и там постоянно будет кто-нибудь из наших, чтобы забраться и послушать. Как оно?

Расслушав, грызи сошлись, что оно сойдёт — тем более что планировалась не колокольня, а всего-то высокий столб из скрученных вместе брёвен, с «гнездом» наверху для слушателей. Такая вышка торчала над лесом от силы шагов на десять, но позволяла заметить дым на вполне достаточном расстоянии — собственно, дальше уже не разглядишь из-за дымки и рельефа. Ходившие за дровами бригады трясов заодно зашли в посёлок и быстро вкорячили уцокнутое сооружение — как показал обзор оттуда, действительно намордствует значительная гора, возвышающаяся над окрестностями.

Макузь и Ситрик сами испытали, что такое сидеть в гнезде, когда шквальный ветер раскачивает вышку туда-сюда, и кажется, что вот-вот произойдёт событие. Проходивши в Сушнячиху принимать очередную партию груза, пуши попали в сильную грозу, и поскольку вышка была рядом — воспользовались оной. При этом, само собой, хвосты находились в гнезде наверху только до и после активной фазы грозы с молниями, потому как удар оной в высокую мачту был более чем вероятен. Верхушки елей и берёз склонялись под мощным ветром, летела листва и семечки, а потом в воздух выбросило целые тучи пыльцы, отчего облака окрасились насыщено зелёным. Грызи, следившие за этим с площадки возле водяной башни, зачихали от того, что в нос попала эта самая пыльца.

— Как завернуло! — цокнула Ситрик сквозь шум ветра, — Как бы деревья не попадали.

— Да он не особо сильный! — проорал в ответ Макузь, — Просто пыль подняло, вот и кажется.

Вслед за зелёными тучами поднятой пыльцы на лес обрушился летний ливень — кусками, настолько резко очерченными, что грызи слышали, как лупит струями дождя в сорока шагах от них, в то время как на уши только слегка капало! Пуши спрятались под навес, и вовремя — пачка ливня грохнула по Сушнячихе, как будто выплеснули таз с водой — вымокло всё и враз, с деревьев лило потоками капель, а с крыши вообще хлестало, как из трубы. С истошным визгом между грызями забился кабанчик, оказавшийся на открытом месте; пушные хвосты успокоили его, так что животное хрюкнуло и задремало.

Ситрик и Макузь сидели вокруг кабана и пырились на светлеющее после дождя небо. Бывшие тяжело синими тучи всё более истончались, летели белые и золотые облачка, подсвеченные солнцем, что выслушило как минимум идеально. Оба грызя подумали о том, что для счастья нужно исчезающе мало чего. По лужам падали остаточные капли, настолько большие, что при падении они издавали не «бульк», а «бултых». Вдобавок ко всему этому великолепию тучи совсем разошлись, и лес озарился ярким солнечным светом. Эту штуку грызи тоже хорошо знали: стоит подумать, что в Мире идеально, как становится ещё лучше. На основную дорогу, залитую теперь почти по колено, с гоготанием приводнились два гуся, потрясли гузками и стали вальяжно плавать, полоща жирные бока.